Наш опрос
Статистика
Онлайн всего: 1
Гостей: 1
Пользователей: 0
Г.Светлов К ВОПРОСУ О СИГТУНСКОМ ПОХОДЕ 1187 г
Вступление.
Советские историки постоянно подчеркивали вассальную зависимость карел от Новгорода. На самом же деле завоевание Карелии Новгородом произошло лишь зимой 1277/78 годов, когда князь Дмитрий Александрович пошел с войском на карелов и ”казни корелу и взя землю их на щит”. После чего последовали административные меры, в результате которых территории карел стали называться Корельской землей и были разделены на 10 погостов. В 1293 году с запозданием на Карелию ринулись шведы, захватившие 3 погоста из 10 и построив крепость Выборг. Ничем иным как завоеванием независимой Карелии с ее последующим разделом это назвать нельзя.
Сигтунский поход был совершен только карелами в ответ на притеснение шведами карельских владений на северо-восточном побережье Ботнического залива, в районе Оулу. Выделенные мною красным цветом строки являются именно теми, с чем я категорически не согласен.
Все-таки, прав Паранин В.И.: Русь вышла из Карелии, поэтому карелов в тексте постоянно отожествляют с русскими.
Светлов Г.И.
Советские историки постоянно подчеркивали вассальную зависимость карел от Новгорода. На самом же деле завоевание Карелии Новгородом произошло лишь зимой 1277/78 годов, когда князь Дмитрий Александрович пошел с войском на карелов и ”казни корелу и взя землю их на щит”. После чего последовали административные меры, в результате которых территории карел стали называться Корельской землей и были разделены на 10 погостов. В 1293 году с запозданием на Карелию ринулись шведы, захватившие 3 погоста из 10 и построив крепость Выборг. Ничем иным как завоеванием независимой Карелии с ее последующим разделом это назвать нельзя.
Сигтунский поход был совершен только карелами в ответ на притеснение шведами карельских владений на северо-восточном побережье Ботнического залива, в районе Оулу. Выделенные мною красным цветом строки являются именно теми, с чем я категорически не согласен.
Все-таки, прав Паранин В.И.: Русь вышла из Карелии, поэтому карелов в тексте постоянно отожествляют с русскими.
Светлов Г.И.
СИГТУНСКИЙ ПОХОД 1187 г.
И. П. Шаскольский.
Из книги: Борьба Руси против крестоносной агрессии на берегах Балтики в XII-XIII вв. Л. «Наука». 1978.
Обзор литературы вопроса
Морской поход 1187 г., приведший к взятию и разрушению крупнейшего города Швеции Сигтуны, является одним из наиболее выдающихся событий истории Северной Европы XII столетия. Ни одно общее сочинение по истории Швеции, России, Финляндии, Карелии, Восточной Прибалтики не могло не коснуться этого похода. Событие 1187 г. затрагивалось и в десятках специальных работ на многих языках.
Вместе с тем Сигтунский поход до недавнего времени не являлся предметом обстоятельного изучения. Ни в русской, ни в зарубежной исторической литературе не было ни одного исследования, где бы детально рассматривались все имеющиеся в нашем распоряжении материалы о данном событии и где бы предпринимались попытки рассеять туман, окутывающий этот поход. Все исследователи, касавшиеся события 1187 г., затрагивали его обычно лишь мимоходом, в нескольких строках, не давая себе труда глубже вникнуть в источники. В результате оставалось неясным подлинное значение того, что произошло без малого 800 лет тому назад: было неясно даже (и для русских, и для зарубежных историков), кто совершил поход на Сигтуну, военными силами какого народа этот поход был осуществлен.
Неясность в вопросе об участниках похода породила немалую путаницу в исторической литературе. Различные авторы приписывают Сигтунский поход и карелам, и новгородцам, и эстам, иногда эстам и карелам, новгородцам и карелам или всем трем народам вместе; иногда к этим трем народам прибавляют еще куронов и ингров (ижор).
При этом удивительно равнодушие шведских историков к данной теме. Гибель центра Шведского государства в 1187 г. является одним из наиболее крупных событий истории Швеции XII в. Между тем в шведской исторической литературе нет ни одного исследования, специально посвященного изучению этого события. В результате для шведской исторической науки вопрос о взятии Сигтуны остается сейчас столь же темным и неясным, как и сто — полтораста лет назад.
Невнимание шведских исследователей к такому важному событию истории их страны, как нам кажется, вызвано двумя причинами. Прежде всего имеющиеся в наличии источники сложны, противоречивы и весьма неблагодарны; легкого, ясного и четкого решения вопроса они дать не могут. Но основную роль сыграли, видимо, в данном случае соображения политического характера.
Внимательное изучение источников неизбежно (как мы дальше увидим) должно было бы привести исследователей к выводу о прямой связи похода 1187 г. с внешнеполитической деятельностью Новгородского государства. Между тем шведским историкам не хотелось признавать, что многовековая борьба Швеции с Россией уже на самых первых порах была ознаменована крупнейшей военной победой русской государственности.
С точки зрения шведского буржуазного национализма казалось менее неприятным считать, что Сигтуна погибла в результате набега одного из небольших языческих народов Прибалтики, в XIX—XX вв. уже не имевших значения в политической жизни Северной Европы. В частности, некоторые шведские авторы предпочитали приписывать взятие Сигтуны древним эстам, другие — вообще «язычникам», т. е. какому-то неизвестному языческому народу. Из шведских авторов до недавнего времени никто (насколько нам известно) не хотел признавать связи похода на Сигтуну с общей линией наступательных действий Новгородского государства против шведов. А поскольку изучение источников должно было волей-неволей привести к подобному выводу, шведские исследователи, видимо, предпочли вообще не углубляться в эту проблему.
Только два исследователя XIX в. А. X. Лерберг и А. И. Гиппинг, занимавшиеся историей Финляндии, близко подошли в прошлом к правильному решению вопроса об участниках похода на Сигтуну и поставили этот поход в связь с внешней политикой Новгорода. Лерберг впервые признал наиболее достоверным свидетельство шведской рифмованной хроники, говорящей, что Сигтунский поход был совершен карелами. В своей (не утратившей до сих пор значения) работе «О жилищах Еми» Лерберг трактует Сигтунский поход как удар Новгородского государства по Швеции, совершенный силами новгородских вассалов-карел. Трактовка Лерберга была вскоре поддержана вторым выдающимся русским историком Финляндии А. И. Гиппингом. Со второй половины XIX в. точку зрения Лерберга приняло большинство финских историков Финляндии. Финские историки при этом не вдавались в изучение источников, а просто ссылались на мнение русского ученого и без каких-либо оговорок считали Сигтунский поход военно-морским предприятием карел. Данные Лерберга были использованы и несколькими русскими исследователями.
Сравнительно с финскими учеными русские историки находились в худшем положении, ибо источники, опубликованные в малодоступных скандинавских изданиях, нашим авторам были известны лишь с чужих слов. Поэтому упомянутые нами несколько русских авторов просто перелагали своими словами трактовку Лерберга.
В нескольких строках своей работы, посвященных событиям 1187 г., Лерберг мог лишь наметить правильный путь для решения проблемы. Но проблема так и осталась нерешенной. Напротив, теперь состояние исторической науки вполне позволяет разрешить все основные вопросы, связанные с Сигтунским походом 1187 г.
Город Сигтуна в XII в.
Сначала следует установить, что представляла собой Сигтуна во второй половине XII в. и какое значение имел этот город.
Изучение письменных источников и широкие археологические исследования достаточно ясно определили роль и значение Сигтуны.
Как известно, в норманскую эпоху политическим и торговым центром Швеции был город Бирка. На рубеже X и XI вв. Бирка пришла в упадок и ее значение переходит к расположенной неподалеку Сигтуне. Сигтуна становится крупнейшим торговым центром Швеции.
Сигтуна была весьма выгодно расположена на берегу озера Меларен, связанного проливом с Балтийским морем.
Центральное положение по отношению к основным областям Швеции превратило Сигтуну в главный порт для внешней торговли страны. Старые, проложенные норманнами торговые пути связывали берега озера Меларен со странами восточного побережья Балтийского моря, Финляндией, Эстонией и богатыми русскими землями, и со странами, лежащими к югу от Балтики, — славянским Поморьем и Германией, и с расположенными к западу Данией и пр. Но в силу географического положения и близости прежде всего к восточной Балтике именно торговля, ориентированная на восток, играла в жизни Сигтуны наибольшую роль. Сигтуна являлась основным центром торговли материковой Швеции с Новгородом и Новгородской Русью, а также с Финляндией, Карелией, Эстонией, Ливонией (хотя торговля с последними четырьмя странами в силу их социально-экономической отсталости имела значительно меньшие размеры, чем торговля с Новгородом). Сигтуна являлась, очевидно, также посредником в торговле между Русью и странами Западной Европы. О размерах и значении торговли с Русью в жизни Сигтуны лучше всего говорит тот факт, что в XII в. в этом городе имелся известный слой русского населения: по-видимому, так же как в Новгороде существовали немецкий и готский торговые дворы, в Сигтуне в XII в. существовал русский торговый двор с постоянно пребывающим там русским торговым людом. О наличии постоянного русского населения в Сигтуне в XII столетии свидетельствовало прежде всего существование в городе каменной русской церкви св. Николая; развалины ее сохранились и теперь. Особенно любопытен и другой факт, подтверждающий наличие в городе слоя русского населения, — находки во время раскопок на территории города многочисленных фрагментов славянской керамики - керамики с волнисто-линейным орнаментом, производившейся и употреблявшейся в русских землях. Нет никакого сомнения, что такой простой, дешевый и хрупкий предмет обихода, как глиняная посуда, не мог являться предметом импорта, не мог попасть в Сигтуну в результате торговли. Славянская керамика могла оказаться в шведском городе лишь вместе с людьми, которые ее производили и ею пользовались; обилие подобных находок свидетельствует, что таких людей было немало и что в данном месте они жили постоянно.
Быстрый рост города, превращение его в крупнейший торговый центр Швеции обусловливают и его политическое значение. С начала XI в. Сигтуна становится политическим центром государства. Шведские короли для укрепления своей власти, как известно, приступили с начала XI в. к введению христианства в стране; началась упорная борьба между христианством и язычеством, растянувшаяся на целое столетие. В этой борьбе шведские короли опирались на поддержку Сигтуны — первого города страны, где новая религия полностью победила; в течение всего XI в. Сигтуна была центром христианизаторской политики короля и церковников. Хотя в начале XII в. резиденция епископа была перенесена в Упсалу, Сигтуна остается крупнейшим городом и политическим центром Швеции. И в XI и XII в. Сигтуна была известна далеко за пределами страны. Civitas magna Sictone («город великий Сигтуна») называет ее неоднократно Адам Бременский (1060-е гг.). При описании стран,лежащих по берегам Балтийского моря, упоминает Сигтуну арабский географ Идриси (1140-е гг.).
Выдающаяся роль города как крупнейшего торгового и политического центра страны объясняет нам, какое значение удар, нанесенный в 1187 г. Сигтуне, имел для всего Шведского государства.
Нападающим пришлось преодолеть большие трудности. Сигтуна расположена далеко в глубине озера Меларен, в 60 км от Балтийского моря. Озеро Меларен, как отмечалось, покрыто множеством островов типа финляндских шхер, с неширокими извилистыми проливами. По пути через озерные шхеры значительному флоту трудно пройти, оставшись незамеченным; на этом пути очень легко задержать врага и не допустить его к Сигтуне. Путь по шхерам с их мелководьем, с извилистым фарватером надо хорошо знать, чтобы добраться до города.
Сама Сигтуна была хорошо защищена и искусственными укреплениями, и природой. С севера к Сигтуне примыкало непроходимое болото, с востока сухопутные подступы к городу прикрывали два укрепленных замка, к югу лежала гавань, запиравшаяся, по преданью, большой цепью, прикрепленной к двум утесам. Сам город с суши был окружен стеной. В 20 км к югу, на берегу озера Меларен, на пути от Сигтуны к выходу в море, стоял мощный каменный замок Альмарстек, принадлежавший главе шведской церкви архиепископу Упсальскому; замок Альмарстек как бы охранял путь к Сигтуне. Таким образом, нападение на Сигтуну являлось весьма сложным военно-морским предприятием. Взять хорошо укрепленный город, лежащий в глубине внутренних шведских вод, можно было лишь в результате быстрого, неожиданного и мощного удара. Для того чтобы прорваться сквозь шхеры озера Меларен к городу, нужно было иметь сильный флот; для взятия и разрушения столь крупного города нападающие должны были обладать значительным войском. Наконец, для того чтобы быстро и неожиданно пройти по извилистому шхерному фарватеру, нападающим нужно было на своих судах иметь людей, хорошо знавших его, неоднократно совершавших ранее этот путь.
Тесные торговые связи с новгородскими владениями, наличие старого постоянно функционирующего налаженного пути из восточной оконечности Финского залива в Сигтуну объясняет, почему именно Сигтуна стала в 1187 г. объектом нападения из пределов Новгородского государства. На восточных берегах Балтики хорошо знали, что Сигтуна является политическим центром Швеции и крупнейшим торговым городом Балтийского моря. Поход 1187 г. ни в коем случае нельзя считать (как это делают до сих пор шведские исследователи) стихийным набегом полудиких язычников, грабивших и разрушавших все, что им попадет под руку, и случайно наткнувшихся на Сигтуну; нападавшие заранее выбрали для своего нападения центр вражеского государства.
Следует отметить, что внутриполитическая обстановка в Швеции в конце 1180-х гг. благоприятствовала успеху нападающих. В это время в стране развернулась острая междоусобная борьба, в которой участвовали король Кнут Эриксон и его два противника Коль и Бурислев (Бурислав); в борьбу были вовлечены все силы правящего класса. Ослабленная междоусобицей Швеция не могла противостоять внешним нападениям.
Поход был, по всей видимости, хорошо подготовлен — именно поэтому он увенчался быстрой и решительной победой.
Теперь рассмотрим данные письменных источников. В русских письменных источниках нет никаких сведений о походе на Сигтуну. Для изучения этого вопроса мы можем пользоваться лишь сведениями шведских источников.
Очень краткие записи о разрушении Сигтуны содержатся в шведских анналах, дошедших до нас в редакциях XV в., но поскольку при их составлении в основу были положены записи того времени, данные анналов являются единственным современным (событиям) свидетельством о Сигтунском походе и о взятии Сигтуны.
Известие о взятии Сигтуны содержится в пяти анналах.
1) Так называемый «Annales Sigtunensis».
«Убит Иоанн, архиепископ Упсальский, у Альмарнум язычниками накануне августовских ид и погребен в Упсале. Тогда же сожжена Сигтуна теми же язычниками...»
Приведем здесь же остальные тексты:
2) Chronologia Svecica: «Combusta est ciuitas Sigtonien-sis a paganis et Johannes secundus Archiepiscopus Upsalensis in Almaernstech ab eisdem occisus est, et tunc ciuitas Stockholmensis edificata est».
Шведская хронология из францисканского монастыря в Висбю.
«В лето господне 1187 г. Сожжен город Сигтуна язычниками, и Иоанн второй Архиепископ Упсальский в Альмарстеке ими же убит, и тогда построен город Стокгольм».
(Scriptores rerum Suecicarum, t. I, pars l, p. 40)
3) Chronologia Vetus:
«CIOCLXXXVII. Jherusalem va statur a Saladino rege. Occisus Johannes Archiepiscopus Upsalensis apud Almarum, pridie idus Augusti, Sictuna combusta».
Старинная хронология:
«1187. Иерусалим опустошен королем Саладином. Убит Иоанн Архиепископ Упсальский у Альмарум, накануне августовских ид, Сигтуна сожжена».
(Scriptores rerum Suecicarum, t. I, pars l, p. 48)
4) Chronologia Anonymi Veteris: «CIOCLXXXVII. Hierusalem ca-pitur a Soldano. Eodem anno Johannes archiepiscopus Upsalensis interfe-ctus est apud Almarstaeck a paganis et sepultus Upsaliae, et Sichtuna robusta est a paganis».
Хронология старинного анонима: «1187. Иерусалим взят Сольданом. В тот же год Иоанн архиепископ Упсальский умерщвлен в Альмарстеке язычниками и погребен в Упсале, и Сигтуна сожжена язычниками».
(Scriptores rerum Suecicarum, t. I, pars l, p. 52)
5) Incerti Scriptoris Sveci Chronison Rerum Sveogothicarum:
«MCLXXXVII Occisus est Johannes Archiepiscopus apud Almarmum a paganis, pridie Idus Augusti. Et civitas Sigtonensis combusta fuit ab eisdem».
Хроника деяний свеоготских неизвестного шведского автора:
«1187. Убит Иоанн архиепископ в Альмарнум язычниками, накануне августовских ид. И город Сигтуна сожжен ими же».
(Scriptores rerum Suecicarum, t. I, pars l, p. 84)
О убийстве архиепископа Иоанна без указания на сожжение Сигтуны сообщает также:
6)Chronicon de Episcopis et Archiepiscopis ecclesiae Upsalensis:
«Secundum archiepiscopus Upsalensis fuit dominus Johannes qui anno domini MCLXXXVII pridie idus Julii occisus est a paganis apud Almarnastaek et sepultus apud Upsaliam».
Хроника епископов и архиепископов Упсальской церкви:
«Вторым архиепископом Упсальским был господин Иоанн, который в лето Господне 1187 накануне июльских ид был убит язычниками в Альмарстек и погребен в Упсале».
(Scriptores rerum Suecicarum, t. III, pars 2, p. 99)
Все анналы сообщают очень кратко лишь два факта: сожжение (разрушение) Сигтуны и убийство архиепископа Упсалъского Иоанна в Альмарстеке. Различие состоит лишь в разной конструкции фраз и в отсутствии в двух текстах точной даты. Сравнение текстов анналов приводит к мысли, что все известия восходят к какому-то одному общему источнику. По-видимому, этим источником послужила не дошедшая до нас в первоначальном виде современная запись в анналах. Наличие в приведенном тексте точной даты («накануне августовских ид», т. е. 12 августа), по нашему мнению, свидетельствует, что первоначальная запись была сделана современником событий, возможно, в тот же год. Есть все основания дату события (и год, и число) считать достоверной.
Первое по времени развернутое описание событий содержится в рифмованной Хронике Эрика, писавшейся в 1320-е гг., т. е. примерно 140 лет спустя.
Свое изложение Хроника начинает с 1230-х гг. При изложении событий 1250-х гг., перед тем как говорить об основании (в 1252 г.) Биргером ярлом новой шведской столицы — Стокгольма, автор Хроники поместил интересующий нас рассказ о разорении Сигтуны: этот рассказ должен был показать читателю, каким постоянным опасностям подвергалось население берегов озера Меларен до того момента, когда Биргер ярл в проливе, соединяющем Меларен с морем, основал Стокгольм и тем самым преградил доступ в озеро для врагов с моря. Таким образом, даже приблизительного указания на время события Хроника не дает.
Приводим текст Хроники (стихи 474—487).
474 «Swerige haffde mykin vadha 474 «Швеция имела много бед
475 aff Karelom ok mykin onadha. 475от карел и много несчастий.
The foro aff haffuit oc vp i Mäle Они плыли от моря и вверх в Мелар
bade i lugne ok swa i äle, и в штиль, и в непогоду, и в бурю,
alt hemelika jnnan Svia skär
тайно проплывая внутрь шведских шхер
ok optast ä met stylda här. и очень часто совершали здесь грабежи.
480 En tyma fiöl them en then lima 480 Однажды у них появилось такое желание,
at the brände wp Sightuna, что они сожгли Сигтуну,
ok brändo thet swa alt i röther, и жгли все настолько до основания,
at then stadhin fik ey an böther. что этот город уже [больше] не поднялся.
Jon erchebiscop wart ther slägen, Ион архиепископ был там убит,
485 tess war mangin hedin fäghen, 485 этому многие язычники радовались,
at them crisno gick swa illa i hand, что христианам пришлось так плохо,
thet gledde Karela ok Rytza land». это радовало землю карел и руссов».
В приведенном тексте мы находим развернутое сообщение о том, что Сигтуна была взята и разрушена напавшими с моря и что во время этого же набега был убит архиепископ Иоанн, т. е. сообщаются те же два основных факта, которые известны из анналов.
Чем объяснить, что и известие анналов, и сообщение Хроники содержат лишь эти два основных факта? Поскольку анналы в своей основе — памятник более ранний, чем Хроника Эрика, мы неизбежно приходим к выводу, что главным источником для интересующего нас текста Хроники являются анналы. Как уже упоминалось выше, в результате общего изучения текста Хроники Эрика сейчас ясно установлено, что для всей Хроники (в той ее части, которая охватывает период до конца XIII в.) анналы являлись основным источником фактических данных. Этот общий вывод вполне совпадает с нашим частным выводом, касающимся текста Хроники о разрушении Сигтуны.
Но вместе с тем наличие в тексте Хроники дополнительных данных свидетельствует, что автор ее имел какой-то добавочный источник. Внимательное изучение текста приводит к выводу, что этот источник не был письменным.
Если рассматривать текст вне зависимости от анналов, он производит впечатление записи народного предания. Нам известно, что предания об этом событии жили очень долго среди окрестных жителей и дошли почти до наших дней; в дальнейшем тексте мы к этим преданиям не раз будем обращаться. Взятие и разрушение крупнейшего города Швеции должно было, конечно, явиться событием, произведшим огромное впечатление на современников, событием, рассказы о котором должны были затем передаваться из поколения в поколение. Есть все основания думать, что перед нами запись предания, притом первая по времени. Предание об этом событии спустя 130—140 лет должно было сохраняться именно в таком виде, какой предстает перед нами в Хронике, — уже без мелких подробностей и деталей, но с сохранением главных фактов.
Итак, текст Хроники основывается, очевидно, на краткой первоначальной записи, сделанной около 1187 г. и сохранявшейся в анналах, и на предании. И в анналах, и в предании содержалось, по-видимому, только одно, общее для обоих источников известие о разрушении Сигтуны. Известие об убийстве архиепископа Иоанна заимствовано автором Хроники скорее всего из текста анналов. Все остальные сведения, содержащиеся в рассматриваемом нами тексте Хроники, должны быть отнесены к преданию.
В какой же мере сведения предания достоверны?
Кроме основного факта (взятия Сигтуны) предание содержало указания на национальную принадлежность нападавших, на неожиданность нападения и на неоднократность подобных набегов. Все эти указания, по нашему мнению, нужно считать вполне достоверными. Автор Хроники Эрика мог в молодые годы слышать рассказы очевидцев события и во всяком случае должен был знать рассказы стариков, которые знали и помнили людей, бывших свидетелями падения Сигтуны.
К 1320 г. прошло уже достаточно времени, чтобы народная память забыла мелочи, но сохранилось впечатление о неожиданном, как буря, налетевшем вражеском набеге, сохранилось ясное воспоминание о том, кто были эти враги.
Более поздние источники представляют для нас значительно меньшую ценность; они лишь пересказывают своими словами текст Хроники Эрика, добавляя в двух-трех случаях некоторые детали, заимствованные из преданий. К этим преданиям мы должны относиться уже иначе. Через 300—400 лет рациональное зерно в преданиях настолько должно было обрасти приукрашиваниями, что сами предания начинают превращаться в легенду.
Следующим по времени источником является Хроника Эрика Олая, писавшаяся в середине XV в., т. е. спустя почти триста лет после описываемого события. Текст этой Хроники, касающийся нападения на Сигтуну, целиком восходит к соответствующему тексту Хроники Эрика. Новым, сравнительно с Хроникой Эрика, в тексте Эрика Олая являются лишь слова о пиратских судах, тайно скрывавшихся в засаде среди приморских скал, и указание на две вражеские национальности вместо одной. Первый элемент мог быть заимствован из преданий, мог принадлежать и перу самого автора; в обоих случаях этот элемент является чисто литературным приукрашиванием ранее известных фактов. Второе, новое, указание Хроники (о национальной принадлежности нападавших) мы будем специально разбирать ниже.
Еще меньшую ценность представляют тексты о событиях 1187 г. у исторических писателей XVI в. Олая Петри и Лаврентия Петри, перелагающих соответствующие места Хроники Эрика и Хроники Эрика Олая.
Разрушения Сигтуны касались и авторы общих исторических трудов XVII в. — Мессениус, Локцениус и др., также пересказывавшие тексты более ранних источников. Исторические писатели XVI—XVII вв. расходятся с Хроникой Эрика и Хроникой Эрика Олая лишь в одном пункте — о национальности нападавших на Сигтуну, но это расхождение, как мы дальше увидим, не имеет серьезного значения. Пока для нас важно констатировать полное совпадение во всех остальных деталях рассказа о разрушении Сигтуны у авторов XV—XVII вв. с рассказом, содержащимся в Хронике Эрика и анналах, совпадение, свидетельствующее, что никакими неизвестными нам дополнительными письменными источниками поздние авторы не располагали.
У трех авторов, писавших в XVII в., — Асханеуса, Оксеншерны, Локцениуса — новым для нас моментом является запись предания о Сигтунских вратах, предания, неизвестного более ранним сочинениям (предание будет рассмотрено ниже); сведения о нем мы находим и в XVIII в. (Бреннер, Валлин).
Предания и легенды о грозном нападении воинов, пришедших из-за моря, из пределов России, сохранялись на берегах озера Меларен в течение многих столетий. Еще сравнительно недавно, в конце прошлого века (в 1878 г.) русский путешественник Елисеев записал со слов местных жителей вблизи развалин Сигтуны предание о нападении русских судов на побережье Меларена. Предания и легенды XVIII—XIX вв. носят уже чисто фольклорный характер и никаких сведений для изучения событий 1187 г. нам, разумеется, дать не могут.
Таковы наши источники о Сигтунском походе.
Кем был предпринят поход?
Теперь, на основании источников, попытаемся ответить на более всего интересующий нас вопрос: кто совершил этот выдающийся поход, войскам и флоту какого народа принадлежит крупнейшая победа над Швецией в XII столетии?
По этому вопросу в научной литературе существует наибольшая неясность. Исследователи, касавшиеся Сигтунского похода, отмечали, что различные источники приписывают нападение, на Сигтуну разным народам. А авторы, не гнавшиеся особенно за точностью, выбирали из источников указание на тот народ, который был им нужен для их научного построения (карельские историки — карел, эстонские — эстов, русские — русских). Но ими не учитывалось, что источники составлялись в различное время (и 130—140, и 300—400 лет спустя) и основывались на сведениях весьма различной достоверности. Необходимо рассмотреть каждый источник в отдельности и выяснить происхождение его сведений, прежде чем делать вывод о его научной значимости.
Единственный современный событию источник-анналы дает нам как раз наиболее неопределенное указание: pagani — язычники. Понятие pagani могло включать в себя в то время и языческие финские племена, и русских — последние, принадлежавшие к греко-православной церкви, с точки зрения католических монахов XII—XIII вв. также считались язычниками.
Что говорят более поздние источники?
По Хронике Эрика народом, напавшим на Сигтуну, были карелы; по Хронике Эрика Олая — карелы и русские; по словам писателей XVI в. Олая Петри и Лаврентия Петри, — эсты, по словам Иоанна Магнуса (тоже XVI в.), — эсты или финны. Писатели XVII в. еще более разноречивы: Лощений приписывает нападение на Сигтуну эстам, карелам и русским, Мессений (описывающий это событие в двух сочинениях, входящих в состав его многотомной работы «Scondia illustrata») упоминает в одном случае эстов, в другом — курляндцев. Асханеус и Оксеншерна приписывают нападение на Сигтуну русским, и т. д.
Наибольшее внимание должна, естественно, привлечь Хроника Эрика, как наиболее ранний источник, в котором впервые было зафиксировано предание.
В Хронике Эрика карелы по данному поводу упоминаются трижды. Как уже говорилось, рассказ о разрушении Сигтуны в Хронике предпослан тексту, описывающему основание Биргером ярлом Стокгольма; рассказ о гибели Сигтуны должен показать, от каких бедствий избавил внутренние районы Швеции Биргер, построив Стокгольм у входа в озеро Меларен и закрыв тем самым врагам доступ внутрь озера. Рассказ начинается словами: «Швеция имела много бед от карел и много несчастий», а заканчивается указанием, что бедствие, нанесенное шведам сожжением Сигтуны, «радовало землю карел и руссов». Рассказав о гибели Сигтуны, Хроника повествует затем, как Биргер ярл, основав Стокгольм, закрыл «замок перед тем озером, так что карелы не приносят им [теперь] никакого беспокойства».
В первом и третьем текстах (содержащих упоминания о карелах), безусловно, речь идет о людях, совершивших нападение. Третье упоминание как бы еще раз подчеркивает, что опасность берегам Швеции и ее внутренним водам угрожала именно от карел, что именно карелы проникали ранее внутрь озера Меларен и для прекращения именно их набегов Биргер постройкой Стокгольма закрыл путь в озерные шхеры со стороны моря.
Менее ясно по смыслу содержащееся в конце рассказа о гибели Сигтуны второе упоминание о радости, охватившей «землю карел и руссов». Возможно, что здесь автор в косвенной форме указывает на участие русских в нападении. Но можно также предположить, что автор, говоря о радости в земле и карел и русских, имел в виду политическую связь обоих народов и подразумевал, что победа карел была тем самым и русской победой, ибо карелы (как было хорошо, вероятно, известно шведам и в XII, и в XIV вв.) были частью русской государственности.
Последнее предположение нам кажется более вероятным. Автор в данном случае явно стремится обращаться осторожно с фактами, которые он не вполне точно знает. Что карелы были виновниками сожжения Сигтуны, это автор знает точно и пишет прямо. Но об участии русских он, видимо, точно не знает и не упоминает их рядом с карелами в тех двух случаях, где прямо говорится о набегах внутрь озера Меларен. Упоминание о радости в земле «карел и руссов» говорит о тесной политической связи обоих народов, но не свидетельствует прямо об участии русских в описываемом событии.
Указание на карел как виновников разорения Сигтуны явно принадлежит народному преданию. Во время написания Хроники, спустя 130 лет после события, произведшего, безусловно, огромное впечатление на современников, в народной памяти еще должно было сохраниться представление о том, каким именно народом была разрушена шведская столица. Указание на карел тем более достоверно, что в момент написания Хроники карелы уже давно не являлись серьезным врагом Швеции, а, напротив, частично (в западных районах Карелии, захваченных шведами в 1293 г.) стали шведскими подданными. Бурная внешнеполитическая активность карел на Балтийском море, известная нам и по данным XII в., и по данным первой половины XIII в., во второй половине XIII столетия прекращается. Последний крупный поход против шведов, в котором существенную роль играют карелы, относится к 1256 г. Таким образом, в течение по крайней мере 60 лет до написания Хроники карелы не нападали на шведские владения ни в Финляндии, ни в метрополии; на собственно шведские земли карелы не нападали, вероятно, даже значительно дольше (скорее всего со времени Сигтунского похода). Поэтому в представлении шведского населения в 20-х гг. XIV в. карелы уже не являлись врагом на востоке; врагом на востоке, хорошо известным и отнимавшим постоянно много сил, тогда были русские. И если бы народная память уже забыла, кто именно совершил нападение 1187 г., естественно было бы, чтобы это нападение стало приписываться не карелам, а русским. Если тем не менее местная традиция в 1320-х гг. разрушителями Сигтуны называла карел, то это значит, что она сохранила еще к тому времени подлинный факт — нападение именно карельских военных сил. По-видимому, народная традиция к 20-м гг. XIV в. не имела ясного представления, участвовали ли в набеге на Сигтуну и русские. Поскольку карелы как враг забывались, забывались и нападения (в XII и начале XIII в.) других восточных народов (финны, эсты, куроны), также уже давно не являвшихся врагами, и главным и единственным противником на восточных берегах Балтики оставались только русские; традиция в XIV в. постепенно, видимо, уже начала переносить на русских те представления о грозных набегах на шведские берега, которые до сих пор были связаны с именем карел. Изучение позднейших источников показывает, как затухала в традиции память о карелах и на их место в народных представлениях утверждаются русские.
Указание Хроники Эрика на участие русских, данное в осторожной форме, может быть, и вовсе не относится к устному преданию; может быть, это продукт творчества автора Хроники, правильно представлявшего (как уже говорилось), что набег на Сигтуну был успехом всего Новгородского государства и русские люди должны были радоваться этой победе независимо от того, участвовали ли они в ней или нет.
Следующий по времени источник, Хроника Эрика Олая (середина XV в.), говорит, что на Сигтуну напали в 1187 г. два народа — Careli et Rutheni. Но, как уже отмечалось, Эрик Олай, говоря о данном событии, лишь пересказывал Хронику Эрика и никаких дополнительных письменных источников не имел. Вероятно, в его время устная традиция уже забывала (или уже забыла) карел и стала приписывать нападение на Сигтуну русским — единственному в XIV и XV вв. противнику Швеции на востоке Балтики. Упоминание карел, имевшееся в Хронике Эрика, Эрик Олай сохранил, но рядом с карелами назвал русских. В данном случае Эрик Олай или действовал под влиянием устной традиции, или же не разобрал осторожного тона Хроники Эрика по поводу участия русских и прямо (исходя из приводившейся нами строчки «о радости») поставил русских рядом с карелами. Возможно также, что оба объяснения в равной мере верны. Во всяком случае Эрик Олай не располагал никакими источниками, которые были бы более надежны, чем Хроника Эрика.
Еще менее заслуживают внимания исторические писатели XVI в. Олай Петри, Лаврентий Петри и Иоанн Магнус и историк XVII в. Иоанн Мессениус, приписывавшие нападение на Сигтуну эстам (ester). Их сведения основываются на уже перечисленных нами трех источниках (анналы, Хроника Эрика, Хроника Эрика Олая). В XVI в. о политической активности карел (к тому времени небольшого и совсем не воинственного народа) давно забыли и приписывать им разрушение древней шведской столицы казалось уже совсем неправдоподобным. Поэтому Олай Петри и Лаврентий Петри, видимо, взяли за основу анналы и имевшиеся там pagani расшифровали как ester — название, под которым в средневековой Швеции подразумевались не только эсты, но вообще все племена, живущие на восточных берегах Балтийского моря, в том числе и карелы. Писавшие в период, когда уже зарождалась научная критика, оба писателя стремились в данном случае дать определение, возможно более близкое к истине. Судя по анналам и хроникам, виновником гибели Сигтуны было одно из языческих племен, живших к востоку от Балтики; поскольку было уже неясно, какое именно племя, указанные авторы решили, видимо, дать сводное название всех восточных прибалтийских племен — «эсты».
Так как понятие ester (племена Восточной Прибалтики) было гораздо более определенным, чем совсем расплывчатое pagani (язычники вообще), вслед за братьями Петри этой трактовки стали придерживаться и некоторые более поздние писатели (Иоанн Магнус, Мессениус и некоторые другие). Как нами уже упоминалось выше, из текста сочинений исторических писателей XVI—XVII вв. совершенно явственно видно, что никаких неизвестных ранее дополнительных письменных источников о гибели Сигтуны э
Copyright MyCorp © 2024 | Бесплатный конструктор сайтов - uCoz