| Главная » Статьи » Мои статьи |
ПОЛЕВОЙ ДНЕВНИК ЭКСПЕДИЦИИ ПО ТВЕРСКОЙ КАРЕЛИИ.
Александр Булкин 21.06.2004. Прибыл в Тверь в 7:15 – и сразу на автовокзал. В 7:45 отправился в Бежецк. Проезжая Рамешки выяснилось, что автобус на Сандово, на который я не успел, сломался и пойдёт позже. И только я приехал в Бежецк, подходит сандовский автобус. На нём я доехал до Ха́боцкого. В Хабоцком только успел воды попить из колодца, тормознул ЗИЛ, который довёз до самой Кесьмы. А от Кесьмы – пешком. Места здесь напоминают окрестности Строкина и Воздвиженки – небольшая холмистость, лес не сплошной, по преимуществу еловый (в отличие от Строкина). Проходя мимо карельской деревни Лобнево, решил попить воды из колодца и столкнулся там с очаровательной девушкой Дашей, набиравшей воду, а чуть позже с её бабушкой – бабой Шурой (Александрой Петровной). Дал им на заполнение 5 анкет. Те в свою очередь пригласили на ночлег. Завтра, наверное, попробую переночевать у них. Разочаровало меня Тимошкино (может быть потому что я очень устал сегодня). Хоть и называла её А. В. Пунжина хорошо сохранившейся карельской деревней, но ей далеко до Строкина и Ключевой. По-карельски говорит только самое старшее поколение, и то в своём узком кругу, начиная где-то с ≈30 лет люди понимают язык, но не говорят. Карельскую речь в деревне не услышишь. Да и старшее поколение обильно перемежает карельские слова русскими. Тем не менее, как мне показалось, те, кто хоть немного понимают язык, твёрдо считают себя карелами. Tiedäjöidä нет и в помине, hierojoida – тоже – это сказала и Татьяна Васильевна Барсукова (Павлова) (учитель в Тимошкинской школе), и Мария Ивановна Поясова, и Беляковы, да и другие. (Хотя раньше были и tiedäjät и hierojat). Соответственно и названий трав никто не помнит; микротопонимы вспоминают тоже очень скудно, в основном – адаптированные к карельскому языку русские названия. Староста Вера Ивановна Заболотная отшатнулась от меня как от прокажённого со словами типа "хватит с меня гостей и карельских тем", хотя мне сказали, что она довольно увлекается этим. Т. В. Барсукова без оптимизма смотрит на всё карельское в том смысле, что, по её словам, людей уже не интересует всё это, де пыталась она вести кружок "карельский язык" в школе, но в последний учебный год на него ходило 1–2 человека, а со следующего года не будет. Многие родители активно противились, чтобы их дети ходили на этот кружок, со словами: "кому это надо", хотя сами по происхождению карелы. Она же ответила в то же время, что карелы отличаются от русских особой привязанностью к природе, к лесу. "Ведь лес для карел – это всё", что карелы как никто были мастерами во всех лесных ремёслах (строительство, изготовление инструментов из дерева, приспособлений, резьба и т. д. и т. п.). На основе общения с Барсуковой Т. В. можно делать вывод о том, что человек, свободно говорящих по-карельски, в деревне около 20 человек. В основном это пожилые люди, некоторые из них – совсем уже больные старики, одна бабка парализованная, другая – глухая совсем, у третьей – крыша начинает ехать и т.д. Только, пожалуй, 3 человека из них – люди около 40 лет. Несколько старушек, знающих язык, в последние год-два или умерли, или дети забрали в город. Беляковы поведали, что Тимошкино – это ещё «самая карельская» из всех весьегонских деревень (тем не менее!), округа Остолопова, Чамерова, Чистой Дубровы, Чурилкова – почти полностью обрусели. "В Чамерове 4 бабки умеют говорить по-карельски, да и то между собой не говорят", "в Чурилкове 5 бабок (viizi akkazie) понимают по-карельски, да 1 мужик, да и то плохо говорят, все naičiečettih на русских – и не с кем и разговаривать". По их словам на восток от Кесьмы говорят "мягко", или как сказал Серёга Ванчин – "сикают" (естественно, с оттенком пренебрежения), в Тимошкине – средне, а в Максатихе, Лихославле говорят "грубо", на "ш". Черных бань в деревне нет, раньше в печках мылись (до 50-х гг.) В Тимошкине картофель в основном называют kartoška, а также muajaičča, к востоку от Кесьмы – muajaičča. (для сравнения в Ключевой и Строкине – juablokka). Здесь говорят ‘r’ мягко: r’engi, r’ibu, r’iehtilä, gr’iba и т.д. (а не rengi, ribu, riehtilä, griba); seizuo (а не šeizuo). Интересные термины: röbö – измельченные грибы, лук, картошка, перловка и в печи варилось čilikkä – то же, но с цельными шляпками Клички: Samu, Hima (химик – хитрил все время), Lokno (рожа широкая как локно(?)), Gingö (лицо как gingö (?)). М. И. Поясова и Серёга Ванчин также отметили, что карелы добрее русских, гостеприимнее, очень мало матерятся и меньше пьют. "Русские – матюгальщики". Беляковы тоже: "в русских деревнях даже старые бабки матерятся и пьянствуют, у карел этого нет". Беляковы вообще очень приятные люди – не пьющие. Но молодёжь, по словам многих, – нигде не работает, пьёт, за детьми не смотрит. Хозяин, русский, у которого я остановился ночевать – Кочегаров Сергей – отметил, что карелы очень завистливы, если кто хорошо живёт – тому жизни не дают, "поклёп наводят". Русских вообще довольно много в Тимошкине. В деревне 4 улицы: 3 перпендикулярно одной, самой короткой. Очень много типовых домов, их меньшинство только на Старой улице. Вода из колонок, плохого качества, колодцев 1 или 2. В соседнем Вяльцеве вообще воды нет – в колодце загрязнилась, а трубопровод сломался. Кстати, в сельсовете встретили меня очень весело, даже игриво, никаких документов не требовали. Все женщины, которые там работают, – русские, напоили чаем, дали кусок колбасы. Хозяева – Антонина Сергеевна и Сергей Кочегаровы постоянно норовят меня накормить. Кстати, здесь все, даже карелы, по-русски называют себя отчётливо "корела", и вообще немного окают (русские в основном), "знат, быват". Барсукова Т. В. также отметила, что русские более безалаберные, надеются на авось; карелы более сдержанные, рассудительные. 22.06.2004. (20:50) Лобнево Утром в 9:00 проснулся и подумал: "блин, опять куда-то идти, с кем-то входить в контакт". Встал в итоге в 10. Пошёл к Поясовым т. Нине и д. Толе. Не сразу мне удалось их разговорить. Поначалу т. Нина вообще не хотела меня пускать и разговаривать со мной. Потом же напоили чаем, хотели накормить, да я отказался, а когда уходил, сказали, чтоб приходил обязательно к ним, если ещё когда буду в Тимошкине и если они будут ещё живы. Потом забрал у Барсуковой Т. В. анкету, а она отвела меня к Михаилу Анатольевичу Поясову (1961 г.р., карел) – с ним пообщался. Он рассказал, что ещё 10-20 лет назад русские карела могли обозвать «ах ты корела некрещёная». По его словам "карелы более хитрые что ли, преследуют свою выгоду, хотят урвать своё, рвачи. А русские более простые, им как то всё по фигу, а к карелу так просто не подойдёшь". У Кочегаровой Антонины Сергеевны узнал подробности о протестантской общине. Старая улица состоит наполовину из пустых домов, все традиционные, 7 домов имеют хатообразную крышу (3-х скатную), пара пятистенок (одна из них 2+2 окна). Все дома покрыты шифером, самцов ни у кого нет. Часов в 5 вышел под дождём из Тимошкина в Лобнево, к Александре Петровне и Даше. Дома была только Даша, поболтали. Бабушка была в Пятницком. Потом пришла бабушка и меня оставили ночевать. 23.06.2004. (19:50) Борихино Ночевал прошлую ночь в маленькой комнате без окна, видимо бывшей кладовой, в ней было очень уютно. Хотел встать в 7 часов, в итоге встал в 8 часов. В 9 ч. вышел из Лобнева. В 11-м часу пришёл в Кесьму, в сельсовете очень хорошо встретили, позвонили в Остолопово, позвонили в Романовское (Мосеевское относится к Романовскому с/округу, в с/совете сказали, что в Мосеевском, в которое советовала зайти Пунжина, всего 1 дом и 2 человека – старик и старуха – так чего туда ехать?) Выяснилось, что на Остолоповщине самая крупная деревня – Борихино. Многие переехали в Кесьму жить из этих деревень, Чепурку вообще полностью переселили в Кесьму. Все деревни эти – очень небольшие. И во всех ситуация такая – карелы – только пожилые люди, пенсионеры, многие из них подзабывают язык, т. к. у многих мужья либо жёны русские. Дети их в основном уехали в города, людей среднего возраста даже в Борихине можно пересчитать по пальцам одной руки, людей 15–35 лет вообще нет, детей <15 лет 2 или 3, что ли. Люди среднего возраста в этих деревнях – почти все даже не понимают по-карельски, понимают немного те, у кого родители оба карелы, но больше таких, кто родился в смешанном браке; есть и полностью русские. Прямо от Кесемского с/совета до Борихина меня довёз на своём запорожце местный житель Дима. Поговорил только с двумя человеками – женщиной т. Лизой и мужчиной – д. Васей. Оба пенсионеры. Люди очень напуганы недавним наездом дружков местных пьяниц. Как сказал Дима (сам он русский, из Эстонии), места здесь дикие – в том смысле, что леса да речка есть – да толку мало – ни ягод, ни рыбы. У д. Васи 1 угол пристройки дома срублен "в лапу" – типа "ласточкиного хвоста". Кстати в Лобневе есть пятистенок с окнами 2+2. В Кесьме и Борихине опять же встречаются трёхскатные крыши. д. Вася и т. Лиза (не муж и жена, чужие люди) сказали, что в Тимошкине настоящая корела, а здесь [на Остолоповщине] все обрусели, и даже у стариков, хоть они и карелы, у многих в паспорте было записано "русский(ая)". т. Лиза (1934 г.р.) сказала, что даже в её молодости, когда они ходили в клуб в Остолопово, в клубе не говорили по-карельски (в отличие от Тимошкина). Сообщили интересные сведения о числе говорящих в некоторых деревнях: Тарачево – 7 чел., Коровкино – 3, Борихино – 11, Остолопово -1, Миньево – 5, Раменье – 6, Холм – 4. Все – пенсионеры. Кстати, всех (и в Тимошкине и на Остолоповщине) ставят в тупик вопросы в анкетах о факторах объединения и сопоставления. Обычные слова у всех типа: "Да все одинаковые – и корелы и русские", "Мы все живём как одна семья, многие переженились – так какие тут различия", "Хороший человек или плохой – не зависит от национальности", почти никто не вспоминает даже язык, как различитель. Вот вспомнилось наблюдение: говорить по-карельски в Тимошкине естественно только для стариков, а Т. Барсукова или М. Поясов говорят в большой мере в дань традиции, из уважения к своим предкам. Т. Барсукова сказала, что по-карельски она не думает и никогда не думала. Вывод – естественный язык для неё – русский, карельский же – нечто вроде символа. Да и старики многих слов не знают, какие я даже знаю. Помню, как охотно и с лёгкостью некоторые в Ключевой да Строкине переходили со мной на карельский, стоило мне чуть заикнуться по-карельски, типа midä pidäü. В Тимошкине старики хоть вяло, но перекидывались со мной карельскими фразами (при моей постоянной инициативе), в Борихине же – никак, не идут на карельский и всё тут. Хотя они и считают, что свободно говорят по-карельски, но по-моему, это совсем не то, что в Ключевой и Строкине. Погода, кстати, третий день стоит хорошая, облачка летают немножко, но в основном солнечная. Короче – основная беда Весьегонского массива карельских деревень – их мелкота (при относительно крупных размерах русских деревень) и чересполосица с русскими деревнями. Ну вот поеду в Чамерово – во всей округе которого уже в 60-70-е гг. не говорили почти по-карельски, и может быть в Телятово и Рябинкино – по величине как Борихино, а в Мосеевском 1 дом жилой. Ну и что? Чего ожидать от Весьегонского массива? Ведь и в Тимошкинском крае в большинстве деревень – 1–3 человека говорят по-карельски, часто столько и живёт в целой деревне, и только старики. 25.06.2004. (12:00) Борихино. Чамерово. Круглиха Позавчера, 23 июня, остался ночевать у Димы и Оксаны, у них ещё восьмилетний сын Паша, оторва – п…ц! Без башни совсем пацан. Кстати, сам Дима сидел в Крестах, потом ещё где-то. Вечером была баня. В связи с тем, Что Дима с Оксаной (или как муж её называет, Сан-Санычем) утром собирались в Весьегонск, я скорректировал маршрут под это обстоятельство. Хотел идти пешком до Телятово – Мосеевское – Романовское – Ча́мерово – и потом на тверской большак, но теперь решил доехать с Димой до Иваново, оттуда до Чамерова, и может быть до Телятова доехать. В Мосеевское смысла ехать нет, т. к. там осталось 2–3 человека. На следующий день, 24 июня, часов в 9 поехали в Весьегонск на Димином разваленном "запорожце", пока они довезли меня до Иванова, оба задних колеса взорвались, и два раза он их менял, как раз взял 2 запасных колеса. (Забыл отметить, в Борихине 15–20 домов, есть пятистенные, чуть ли не половина – с трёхскатной крышей; все дома традиционные. Часть из них обшитые. Есть пятистенки. Драночных крыш ни у кого. Леса здесь скорее не леса, а перелески, в основном еловые, местность слабохолмистая (вернее, долины рек не очень глубокие, но глубже, чем, скажем, в Строкине. Но мельче, чем в Сафонове.) От Иванова да Чамерова добрался на 2-х машинах. Едя на одной из них мимо Ч. Дубровы, водитель на вопрос "Есть ли здесь карелы" очень затруднился ответить, хотя родился и вырос в этой деревне. Леса по дороге тоже не сплошные и много сосен, местами чистые соснячки. Чамерово – большая деревня, стоит на берегу Сыроветки (хотя по карте – Сыроверки), на другом берегу Хахилево. В Чамерове – действующая церковь и всегда была действующей, очень красивая, с огромными серебряными главами (5 шт.). В деревне три 2-хэтажных деревянных многоквартирных дома, из них только 1 жилой. На улице вдоль основой дороги много типовых домов. Из традиционных опять же много с 3-хскатной крышей. Видел пару амбаров с самцовыми крышами. В деревне дом культуры, сельсовет, большая школа, в которой учится 180 человек, правда возят в неё детей со всей округи – и из Ч. Дубровы, и из Дюдикова, и из Романовского. В Чамерове вроде и помнят, что деревня карельская, но никто уже языка не знает. От силы 5 человек на всю эту огромную деревню (5 женщин в возрасте 65-87 лет) могут говорить по-карельски (и то вроде не с самого Чамерова родом). В Круглихе и Сажихе процент говорящих больше, но в абсолютном исчислении – то же, что и в Чамерове. Галина Николаевна Шарова, глава Чамеровской администрации тоже сказала, что карел в Чамерове нет уже абсолютно, разве что 1-2 человека говорят по-карельски. Хотя вот был день села 20 июня, проводилось мероприятие "Век прошедший, век нынешний", так на нем говорилось, что из 9 здешних деревень (относящихся к сельскому округу) только Бельское русское, а остальные все карельские. Надо опять вспомнить, что во всех весьегонских деревнях окают (и карелы, и русские), "знаёт" "бываёт”, и отчётливо говорят "корела”. Не говорят "в этой деревне карелы живут", а говорят "в этой деревне корела живёт". иалог Димы с одним местным стариком в Борихине при входе в его дом: – Здорово, корела! – Здорово, русь.) В Чамерове сходил только к одной карельской бабушке, Надежде Васильевне Лихачевой, 87 лет. Её слова "карельский – хороший язык, самый лёгкий язык, не учат вот родители говорить, а надо бы…", "народ славился карельский – труженики, чистоплотные и добрые", "не любили корелу, всё дразнили, девки [русские, видимо] не очень то гуляли с кореляками". Основное общение у меня произошло в Круглихе. Общался в доме Рыжковых Марии Фёдоровны и Алексея Владимировича, куда пришло ещё несколько соседей. Пили чай. Очень душевно пообщались. В Круглихе 7 человек свободно говорят по-карельски, все пенсионеры. Жители Круглихи сообщили также, что в Сажихе 5 человек говорит по-карельски, в Ульянихе – 4, все пенсионеры, в Лопатихе – 5-6 человек, Ивашково -5, Высокое -2 (бабки за 80 лет), Алексейцево – 1чел., Покрышкино – 4 человека. В Дуброве почти нет карел, "много скобарей приехало". Но даже люди пенсионного возраста больше между собой говорят по-русски чем по-карельски. В других карельских деревнях - в Головково 2 человека всего живет, оба карелы, в Мосеевском – 3 (Курочкины и Костя Манжин), Еремейцево – 1 человек. По словам хозяев дома "карелы добрее, в карельскую деревню придешь, тебя в дом впустят, обогреют, чаем напоят. В русской деревне и не все пустят". Разница между говором Чамерова и Чистой Дубровы: Чамерово: S’olan šuošša vettä n’abah šįat Чистая Дуброва:S’olan suossa vettä n’abah sįat ‘русский’ в этих краях – veniähläne, venakko – в основном про мужчин. После Круглихи хотел хоть к реке спуститься, сфоткать деревню, да надоело мне чего-то в Чамерове и я даже не стал дожидаться автобуса в Весьегонск, а пошёл по дороге в надежде поймать попутку (дело в том, что я решил доехать до Весьегонска, переночевать там в гостинице и утром как-то добраться до Сонкова и Кар. Кошева). И ещё до выхода из деревни мне останавливает ЗИЛ, а за рулём уже знакомый парень, который подвозил меня от Хабоцкого до Кесьмы! Звать его Игорь, как оказалось. (Кстати, в Круглихе живёт тоже Игорь, лет 38, он и его жена-одногодка – пожалуй, единственные молодые люди во всей округе, которые понимают по-карельски, и при необходимости могут сказать несколько простых фраз. И как и на Остолоповщине, здесь люди мало идут на контакт по-карельски, по-моему, они даже не особо верят, что человек моего возраста, да ещё из Питера, может понимать по-карельски, говорят "aššu” и всё равно переспрашивают: "понимаешь?" или "понял?".) И тут я вспоминаю, что тут скоро должен быть поезд до Сонково. Решаю, что хорошо бы было доехать не до Весьегонска, а до Сонкова, там переночевать, и – в Кар. Кошево. Но приехав в Иваново, выяснилось, что поезд ушёл. Стою, пытаюсь поймать машину до Бежецка. Идёт женщина, подтверждает, что поезд ушёл и спрашивает, есть ли мне хоть где переночевать, когда узнаёт, что нет, тут же зовёт к себе на ночёвку! Просто удивительно. Интересно, что бы было, если бы я сразу спросил: "Здравствуйте, можно у Вас переночевать?" И тут едет фура-иномарка, как потом оказалось, едущая в Смоленск. Останавливается и довозит до Твери с шиком (работает кондиционер, кресло на воздушной подушке, музычка, на улице всё залито солнцем – супер! В общем я забил на Сонково ради такого!). Ну а из Твери на автобусе до Торжка. В Торжок приехал в 22:10. Вот и закончилась первая серия фильма "Экспедиция "Тверская Карелия"". 28.06.2004. (23:00) Бухолово. Башково. Жальцы Сегодня ездил в Есеновичский массив деревень. Карел там практически не оказалось. Зато места обалденные, очень красивые, глубокие долины рек, бескрайние леса, причём почти сплошь сосновые (кое-где еловые), а между ними – луговое разнотравье – смолки, колокольчики, купыри, ятрышники. Ятрышники растут прямо по улице в деревне Жальцы. Но по порядку. Встал в 3:40. На элетричках доехал до Вышнего Волочка, потом на автовокзал, который, кстати, находится за тридевять земель от ж/д вокзала. Но автобус на Есеновичи был в 6 утра, а следующий в 3 дня. Поехал на выезд из города. Не совсем сразу, но поймал попутку, потом ещё одну, в общем на двух попутках доехал до Кожакина. По дороге были сплошные сосновые леса. Слева параллельно дороге иногда проглядывала недостроенная железная дорога (не узкоколейка) ещё в советское время, которая должна была вести куда-то на карьеры. От Кожакина пешком дошёл до Бухолова. Глава администрации, Романова Валентина Викторовна, радушно меня встретила, посоветовала сходить в Башково и Жальцы, где должны быть те, кто хотя бы могут что-то рассказать, где жили карелы. Что в Бухолове уже даже никто не понимает языка, она сказала сразу, хотя все как бы и помнят, что здесь и в окрестных деревнях когда-то жили карелы. Позвонила в Жальцы и в Башково и предупредила, что я туда приду. До Башкова я доехал на машине, поговорил с местными людьми. Те, с кем я говорил – все за 60, и никто даже не понимает по-карельски, хотя и карельского происхождения. Мария Дмитриевна Молчанова, 1914 г.р.: "Были карелы, были. И здесь, и в Жальцах, и в Бухолове, и в Кузнечихе, да везде. Старики все были карелы, да вымерли все. У меня бабка была карелка, и дед был карел. Да я уже ничего не знаю по-карельски, когда-то понимала немного. Несколько слов только знаю – midä šanot – то есть чего говоришь? – да и всё. А вот соседка Тоня, ей 75 лет, поддаёт только сильно, та может чего и помнит по-карельски, они бывало со старухами говорили раньше по-карельски, когда не хотели чтоб мы их поняли… Помню, когда я была маленькой, с детьми уже по-русски разговаривали, а если муж или жена русский – так тем более". Потом отравился в Жальцы, там я общался с Еленой Ивановной Зуевой (1922 г.р.) и её соседкой, которая только приезжает на лето в деревню, вроде бы из Ленинграда, говорит, что понимает по-карельски (33-го г. р.). "Наша деревня самая карельская посередке почему-то. Да только я и осталась во всей округе одна, которая может ещё чего сказать по-карельски… …Раньше пиво варили, ещё в моей молодости бывало. Но я сама даже не знаю как варить… …Сульчины делали, с пшённой кашей, тётя Маша ещё после войны пекла». «В деревне было 120 дворов… Вот мы ещё дети когда были, то говорили по-карельски, родители нас учили, а вот моя племянница 27-го года, так их уже не учили, они уже все по-русски. - А староверы карелами были? - Наверно, карелы. У староверов, помню, кто умрёт, так и в дом к покойнику не пустят. Считали, мы мирские, грешники. А староверы будто умные J И кладбище ихнее тоже оградой было огорожено. Мирских там не хоронили. А сейчас так и всех стали хоронить там. Староверы уже умерши все". По словам Елены Ивановны в Жальцах было 2 дома староверов, а теперь и домов самих нет. В Межуихе было много староверов, в Башкове, в Кузнечихе была "ихняя, поповщины какой-то, церковь". Но староверов уже не осталось нигде, все умерли. "Я уже и язык то забыла, одна карелка осталась, так не с кем говорить. Вот соседка моя, 33-го года, она понимает, но не говорит. И я уже сколько лет не говорю по-карельски" "Да, у нас в деревне все карелы были, в моём детстве все по-карельски разговаривали, и женились на девушках из своей деревни, и замуж выходили за своих парней". Соседка Елены Ивановны рассказала, что в детстве они уже говорили "пошли за муссиккой, пошли за манчиккой". "Мы уже не настоящие карелы как бы, вот спировские карелы – те да, там ещё и молодые говорят" (здесь ‘русский’ – venakko. И ещё заметил, что согласные здесь не смягчают, типа как в финском: midä, kaštašiändä (дрожжевые пироги с кашей из ржаного теста) – почти как ‘мида’, ‘кашташианда’). Видел деревню Фёдоров Двор (та самая Vuara), и Вуара, и Башково, и Жальцы стоят на высоких местах. Фёдоров Двор, как известно, русская деревня, - по словам жалецких женщин её жителей называли почему то "фёдоровская Литва" – "у них и речь то отличалась от других, тянучая, в детстве друг друга так и дразнили: "жалецкие карелы идут!" – "а, фёдоровская литва!"" В здешних краях трёхскатных крыш как в Чамерове (там, кстати я видел колодцы-журавли) и в помине нет, зато здесь очень много повёрнутых к улице боком домов, у них как бы боковая стена становится фасадом. В Башкове и Жальцах больше половины домов (крыш) покрыты рубероидом, в Жальцах 2 жилых дома покрыты до сих пор дранкой, а также некоторые хозяйственные постройки (я б сказал, что в Жальцах почти все дома покрыты рубероидом). Крупными размерами дома в этих краях не отличаются, скорее наоборот. На входе в Башково со стороны Бухолово стоит слева дом с балконом в торце крыши. Также там есть двор с высоким традиционным дощатым забором и воротами с крышей. Там же видел амбары с самцовыми крышами. Жальцы – полуразвалившаяся деревня, дома как будто кто проредил. Стоят руины православной часовни. И здесь не окают, не говорят ‘корела’, но ‘карелы’. Почвы здесь, понятно, песчаные – сосны везде. А какие дали здесь открываются! Просто предгорья какие-то, покрытые лесами. Посетил после Жалец три местных достопримечательности: 1. огромный валун высотой ок. 160–170 см, длинной – что-то около 5–6 м, находится в метрах 400–500 к северо-востоку от Жалец, около кустов, в верхней части склона долины Садвы. 2. 4 огромных кургана на берегу Садвы, напротив Жалец: все правильной формы конусообразной, самый высокий со стороны реки довольно сильно раскопан, остальные почти не тронуты. Курганы покрыты соснами. Насыпаны из песка. Кто их насыпал – местные жители не знают. 3. Старообрядческое кладбище – находится на правом берегу Садвы, примерно напротив курганов, между Кузнечи́хой и Жальцами. Находится в сосновом лесу, очень захламлённое валежником, заросшее орляком и т. п. Очень многие кресты лежат и не видны в траве, я бы даже сказал – большинство крестов. В траве также скрываются каменные намогильные плиты с высеченными восьмиконечными крестами. А также каменные обелиски, тоже с крестами. Есть очень старые могилы (я заметил 1845 г.), есть совсем свежие (например, 2003 г.). Но свежие могилы уже не староверов, по словам местных жителей. На нескольких крестах под фамилией – надпись – "д. Михайлово". Но стоячих крестов ещё довольно много, все с двухскатными крышами, выше человеческого роста, очень массивные, одинаково ориентированные на С–Ю. С кладбища я пошёл в Бухолово на автобус. И около моста через Садву столкнулся с парнишкой на велосипеде, лет 12-ти, коренастый, светловолосый, сероглазый, карельчик такой, мужичок. Слегка сиплый голос. Стрельнул у меня сигарету. Немного с ним поболтал. Живёт в Кузнечихе, отец недавно умер, похоронен на этом кладбище, но старовером не был. Спросил у него: "А карелы были в Кузнечихе?", на что он мне так твёрдо: "Я и сам карел. И отец у меня был карел", – "А карельский понимаешь?" – "Не-е-т, меня и не учили. А бабка знает". Пожелал мне счастливого пути. Добежал до Бухолова, оттуда на автобусе до В. Волочка, а оттуда на удомельском автобусе прямо до тёти-тониного дома. Приехал в Торжок в 20:30. Штаны довёл до ручки. И тапки тоже. 30.06.2004. (23:15) Козлово Утром 29-го я проспал, кое-как умылся, поел, оделся, рванул на вокзал и еле успел на электричку. Всё время до электрички я действовал на полуавтомате: спросонья, в спешке, и точно ещё не решив – стоит или не стоит ехать в Козлово. Доехал до Лихославля, там купил наконец кеды. Потом на электричке до Спирова, а ещё через 1,5 часа сел в автобус до Козлова. (Кстати Спирово произвело впечатление полнейшей деревни, только церковь симпатичная, новострой.) До Козлова ехал в полудремотном состоянии. Сейчас вспоминаю, как в Тимошкино, Борихино, Чамерово, Бухолово, подъезжая, испытывал какое-то волнение (от неизвестности, что ли), все они производили сильное впечатление чужой деревни, а здесь, даже уже выйдя из автобуса в Козлове и идя по направлению к огромной и красивой, но заброшенной церкви, я чувствовал себя абсолютно спокойно. Всю дорогу до сельсовета я не услышал ни одного карельского слова – ну, думаю, что-то вроде Тимошкина. Глава администрации Лариса Михайловна встретила меня с интересом и очень радушно. Позвонила тут же на счёт ночёвки, посоветовала организовать заполнение анкет через библиотеку. Надо сказать, что уже зайдя к главе с/округа, стало понятно, что здесь карельская тема на слуху: на столе у главы – книга Орлова "Откровение", какие-то финские брошюрки и т. п. Хотя сама глава – русская. Работница администрации Света проводила меня до библиотеки, около неё встретились с Сашей (Гавриловым), которому глава поручила устроить меня на ночлег. В библиотеке нас встретила заведующая Алевтина Геннадиевна Федотова, сама русская (корни её в Орешках), но, видимо, увлечённый человек. Она безоговорочно согласилась помочь заполнить анкеты – иными словами, сама раздать их знакомым и потом забрать их. Козловская библиотека меня поразила. Носит имя М. М. Орлова. В ней собрана очень большая библиотека на карельскую тематику (пожалуй, не меньше чем в НКА) – на карельском, финском, русском языках. В том числе есть книги, изданные на карельском языке в 30-е гг., во времена существования Карельского нац. округа. В бибилиотеке висит большой и очень красивый портрет М. М. Орлова, собраны материалы о нём и о Макарове (сам карел из Карелии, а жена родом из Пасынок), который заложил начало сбору всего карельского в Козловской библиотеке, его продолжили Орлов и Виноградов, а сейчас продолжает Алевтина Геннадиевна (работает уже около 10 лет). Поэтому у Козлова и его округи давние и хорошие связи с финнами, здесь привыкли к тому, что сюда постоянно кто-то приезжает – то из Финляндии, то из Петрозаводска, то из Твери, то из Москвы. Здесь как раз больше всего работал П. Виртаранта; много работала также и Пунжина; приезжали и другие учёные-финны. В библиотеке ежегодно проводятся дни карельской культуры, плюс если приезжают какие-то гости, то для них тоже обычно устраивают мероприятия. Хотя ведь Козлово – не чисто карельское село, здесь много русских. В Козловской школе в начальных классах изучается карельский язык – 1 раз в неделю – обязательно, не факультатив! (Правда, как потом я узнал, уровень преподавания его оставляет желать лучшего, да и многие дети (а также их родители) не горят желанием изучать карельский язык в школе.) 1.07.2004. (16:25) Козлово. Пасынки. Никулино Ну так вот. В библиотеке также меня поразил до глубины души музей карельского быта. Он очень мило и уютно оформлен, под комнатку в избе. Ну так там есть такие вещи, которых я даже не видел никогда в жизни. Ткацкий станок, kesselit, čidžilät, kuoželit, vakat, korennat, посуда для варки пива, глиняная посуда, полотенца и т. д. и т. п. Некоторые вещи поистине уникальны. Многим уже более 200-т лет. Кстати вывеска на библиотеке выглядит так: БИБЛИОТЕКА им. М. М. Орлова. ЦЕНТР КАРЕЛЬСКОГО КУЛЬТУРНОГО НАСЛЕДИЯ И она (он) имеет право так называться. Алевтина Геннадиевна рассказала мне о библиотеке и её работе, рассказала (и показала) о музейных реликвиях – и всё это с большой охотой. Тут же при мне составила список людей, кому отнести анкеты. Завтра в библиотеке был типа методический день (практически выходной), но Лидия Ивановна (другой библиотекарь, карелка) чтоб я мог посидеть, поработать с книгами без вопросов согласилась придти завтра в библиотеку. Оставив в библиотеке анкеты, я с Сашей Гавриловым отправился к нему домой (он согласился принять меня к себе на ночёвку). Потом пошли к одной женщине, т. Тамаре Виноградовой. Заполнили анкету, поспрашивал микротопонимы. Узнал от неё интересное выражение „litvašta jiännün” – о чем либо, оставшемся с очень давних времён. Но главное – у неё хранятся листочки с написанным ещё чернилами отрывком из Евангелия "Сон Богородицы" (Bogoročan uni) на карельском языке. Листочки уже совсем ветхие, жёлтенькие; а текст написан старославянскими буквами. Сама т. Тамара из Лухнова, там ей эти листочки дала мать мужа её сестры, а той в свою очередь – её бабушка. Короче, сколько лет этим листочкам – одному Богу известно. Т. Тамара согласилась отдать мне их на время – чтобы я с утра снял с них ксерокопии, и даже сказала, что ей ещё и наказывали, чтоб кто ни попросит, то не отказывать, давать переписать и т. п., чтоб у людей тоже было. Здесь в Козлове я почему-то чувствовал себя почти как в родной деревне. Уютно и спокойно почему-то. Хотя красоты особой в Козлове нет, это во многом уже посёлок советского типа, много типовых домов; людей тут собралось с разных мест – и карел, и русских. Саша, у которого я остановился, карел. Жена у него русская, общих детей нет. Жена – Ольга – женщина с характером, ей палец в рот не клади. На следующий день, 30-го июня, с утра я отправился в сельсовет и снял ксерокопии с "Богорочан уни" – в 2 экз. Попросил главу – Ларису Михайловну – позвонить в Ососье, чтоб те предупредили Лухново, что я туда приду на следующей неделе. Потом отнёс "Богорочан уни" владелице. Потом – в библиотеку, там уже меня ждали >20 заполненных анкет. (Короче всю работу за меня сделали другие люди – получается так…) Посидел, посмотрел книги из карельской библиотеки. Поговорили с Лидией Ивановной. 2-й экземпляр "Богорочан уни" я отдал в библиотеку, Лидия Ивановна очень заинтересовалась этой вещью. Потом пошёл "домой", пообедали, juoldima olutta Sašanke i Ol′anke. Саша и Оля опять же без оптимизма смотрят на будущее карельского языка. "Вот в школе преподается карельский язык, а учительница, которая его преподаёт, сама на нем не говорит и даже не старается его лучше выучить, а что говорит, так с сильным акцентом, искажает слова… …вот читают по букварю – и всё". Ольга продолжает: "Да и дети не хотят карельский язык учить, потому что сколько лет карел и их язык душили, в землю зарывали. В моём детсве дети приходили в школу – так по-русски не понимали, так нет чтобы этих деток подхватить, ведь они уже знают практически иностранный язык, и учить уже не надо! Так наоборот – "карел" – это было самое страшное ругательство, говорили в школе: "заткнись!", "не сметь по-карельски разговаривать!" Потому дети не знают и не хотят учить язык, потому что их родителям сызмала было строго настрого наказано – "не сметь говорить по-карельски". Потому и многие родители тоже не хотят, чтоб дети их изучали карельский, да и говорят что зачем это надо, он нигде не пригодиться. Язык уже не возродить несмотря на все усилия, потому что желания ни у детей, ни у родителей нет, а бабушки уже многие умерли. Да и как возрождать, если скоро деревня вся вымрет, дети и молодые все уедут, останутся одни старики…" А потом с Сашей пошли на его родину, на родину Зои Александровны Туричевой – знаменитые Пасынки. До них – 3 км, это – чисто карельская деревня, в которой до сих пор все местные жители разговаривают между собой только по-карельски. Но молодых в деревне очень мало уже, постоянно жилых домов что-то около 25-ти. В деревне несколько больших пятистенных (я ба даже сказал «шестистенных») домов. По всей деревне – журавли-колодцы, в очень хорошем состоянии. В одном из заулков – свеженький сруб для колодца – значит колодцы продолжают обновляться. Чуть ли не все бани в Пасынках – чёрные; в деревне много вязов. Жилые дома ровные, не покосившиеся. Пасынки мне показались деревней, где между людьми царят очень хорошие отношения, и дома, заулки здесь довольно ухоженные. Есть несколько крепких мужиков не очень то похожих на алкоголиков. Правда, дома в деревне стоят уже разреженно, вероятно стоит только половина от первоначального количества. Познакомился с матерью З. А. Туричевой. Сюда, в Пасынки, в последнюю пятницу, как и в Козлово, приезжала телевизионная группа из Петрозаводска, которую больше всего в их поездке впечатлили как раз Козлово-Пасынки с карельской точки зрения, а до этого они были в Толмачах, ещё где-то. В Пасынках они записали даже песни на карельском языке. В Пасынках мы встретились с семьёй Пискуновых – Галиной Фёдоровной и Анатолием Александровичем (оба пенсионеры), она – местная карелка, он – русский с греческими корнями. Приезжают в Пасынки, так сказать, на вегетативный период – разводить огород. Он – пишет стихи, кладёт их на музыку, она – переводит русские романсы на карельский язык. Галина Фёдоровна заполнила анкету, а потом пригласила на чай. Разговаривали на карельские темы (Галине Фёдоровне кто-то сказал, что Путин карел – т. е. его родители карелы, родились в Рамешковском районе и даже что до сих пор сохранился их дом), Анатолий Александрович ставил магнитофонные записи своих песен, а Галина Фёдоровна пела на карельском языке – спела 3 старинные карельские песни (видимо когда-то переведённые русские) – "Aivoin, aivoin kalinane kukkiu”, что то типа "Тихонько часики идут" и про девушку, выданную за муж на чужбину и умершую там и прилетевшею птицей к своей семье – в общем все очень печальные; и 2 переведённых ею самой романса; и ещё начало исконно карельской песни "Kezriäjäzet". Я, конечно, был в полном восторге – ведь до этого я в живую никогда не слышал песен на карельском языке. (После таких бесед по настоящему начинаешь чувствовать себя карелом.) Пискуновы были хорошо знакомы с Макаровым, Виртаранта и другими финнами. Вот этой зимой собираются в Финляндию в гости. В итоге они оставили мне адрес свой в Москве, сказали – "приезжай", у них дома, кстати, есть кассета с фильмом о тверских карелах и ещё кое-что. На последок Анатолий Александрович налил нам с Саней по стопке "Флагмана". Походили ещё по деревне и пошли обратно в Козлово, домой пришли в 10-м часу вечера. Понятно, что я остался в Козлове ещё на одну ночь. Утром сегодня, 1 июля, я встал в 7 ч. утра, собрался и отправился в Никулино. Прямо скажу, Никулино мне не понравилось – церкви нет, реки нет (в Козлове хоть маленькая речка есть), больше половины домов – типовые. Никулино – никакая деревня ещё и в карельском смысле – такая же обрусевшая как и Козлово, но здесь в этом направлении не ведётся никакой работы – в библиотеке все русские, учителя половина русские, карельский язык в школе не преподаётся. И опять знакомые фразы типа: "Карельский язык мешает даже; он нигде не нужен кроме Никулина, поэтому детей никто и не учит языку, зачем это надо". Хотя Никулино – менее обрусевшая чем, например, Тимошкино (т. е. может в Никулине русских и больше, но те, кто карелы – те ещё и среднего возраста по-карельски свободно говорят). В Никулине кроме русских и карел – и украинцы, и белорусы, и осетины, и кого только нет. Зато, например, чтоб заполнить анкеты, я почти не нашёл мужиков среднего возраста – все на работе! В деревне аж 2 с/х кооператива. В итоге заполнил только 8 анкет, из них 3 заполнили мужчины. Топонимику не стал собирать – до меня это в Никулине сделал Виртаранта. Да и вообще мне Никулино не понравилось и уже в 13:40 я вышел из деревни. До Б. Плоского дошёл пешком, так меня никто и не догнал. А в Плоском я подождал минут 5 – и автобус из Грязновца на Спирово. В Спирове ждал полтора часа на вокзале электричку до Лихославля, писал вот эти строки. А только что сел в электричку, сейчас уже 18:00. Природа в округе Козлова – так себе, лесов больших нет, все мелколиственные, много ольхи, осины. Местность не холмистая. В Пасынках, правда, есть сосняк – Kangaš – да и то за рекой. Ах да – в Никулине тоже есть журавли-колодцы и большинство держат чёрные бани. Но в Никулине, по моему, ещё неинтереснее природа, чем в Козлове. В карельском смысле спировские деревни и весьегонские деревни – это небо и земля. Здесь практически все деревни кроме Козлова, Никулина, и, наверно, Ососья – чисто карельские; здесь ещё среднее поколение говорит по-карельски. Общаясь с пожилыми людьми было видно, что они предпочли бы со мной разговаривать по-карельски, да вот только я не всё понимаю, а так им легче и естественнее общаться на карельском, чем на русском. Народ здесь не окает, не говорит «корела», не говорит «корелять» (как в Весьегонском и Вышневолоцком районах). 8.07.2004. (9:50) Строкина Горка. Кострецы. Перевесы Никак не могу раскачаться, КПД очень низкий. 3 дня проторчал в Торжке, хотя пятницу и субботу можно было чем-нибудь занять, например в Стан съездить. В воскресенье (4-го) почти весь день шёл дождь. В понедельник, 5-го июля – отправился в Строкино. Проснулся – дождь. Уже только дойдя до вокзала ноги были совсем мокрые. Электричку перенесли на 1,5 часа позже, в итоге 2 часа торчал на вокзале. Потом в Лихославле пришлось хоть ждать немного, с полчаса. В 12:30 отправился на автобусе до Толмачей. Дождь в это время вроде бы кончился. Из-за погоды всё – и природа, и деревни – казались серыми, непривлекательными. Серые, отсыревшие, с полуразрушенными церквями Микшино и Залазино не произвели абсолютно никакого положительного впечатления. Местность здесь плоская, поля перемежаются с перелесками, которые, однако, не без хвойной примеси (ель). За Медведицей появляются сосны. В Толмачи приехали в 13:20. Всю дорогу до Толмачей в автобусе я не услышал ни одного карельского слова (если не считать старичка, который ещё в Лихославле на остановке кому-то что-то говорил по-карельски). В Толмачах очень широкие улицы. Нашёл Татьяну Данилову в библиотеке. Встретила она меня без восторга, но и без негатива. Хлынул дождь. Говорили под козырьком крыши библиотеки. Согласилась взять не более 5-ти анкет. Сказала, что кода я буду ходить по Толмачам с анкетами, чтоб не обижался, если люди будут меня посылать. Потом она пошла домой, а я – на остановку – ждать Назаровского автобуса ещё 2 часа (ещё выяснилось, что карельский язык в школе не преподаётся). Вот тебе и Толмачи – карельская столица. В Назарово приехал в пол пятого. Рядом с заброшенной церковью – новенькая рубленая часовня. Когда приехал – дождя не было. До чего же Назарово длинная деревня! – вся деревня состоит из одной относительно узкой улицы, хотя на самом деле это 2 слившиеся деревни – Назарово и Горохово, разделённые только ручьём в низине. Кругом грязь непролазная. Да ещё чуть отошёл от Назарова – пошёл дождь. В лесу перед Тихвинкой – много орхидей (ятрышников Фукса и ночных фиалок), сорвал небольшой букетик для Светы. Речка не разлилась, перешёл по колено. Около 7-ми вечера весь мокрый и замёрзший пришёл в Строкино. 6-го ничего не делал. 7 июля пошёл в Кострецы. Постоял немного на службе в церкви, в ней в основном были бабки – и ни слова по-карельски. У одной из них спросил, карельская или русская ли деревня Кострецы. "Русская" – ответила та, – и – "И Перевесы?" – "И Перевесы". Нашёл дом Чуркиной тёти Вали – тёщи д. Коли Павлова. Ещё раз подтвердилось, что в Кострецах и Перевесах (и Ферёзне) только бабки 70–80-ти лет (человек 10-15 в Кострецах, и человек 10 – в Перевесах) разговаривают меж собой по-карельски, да и то далеко не всегда, а так, "балуются". Ещё где-то 50-тилетние понимают язык, но моложе – всё – глухо. Хотя те же самые "моложе" говорили типа: "да тут больше половины деревни – карелы", и прекрасно понимают, что их предки – карелы. (Вот тебе и постэтничность.) В Кострецах заполнил 3 анкеты. Потом д. Коля и его шурин алкоголик Лёша проводили меня до Перевес. В Перевесах я встретился с учителем начальных классов Евгенией Алексеевной и т. Маней, её соседкой. Е. А. преподавала в течение года карельский язык в начальной школе, и сказала, что детям это было очень интересно. А т. Маня (Мария Яковлевна Михайлова) оказалась родственницей! Её мать Анни – сестра деда Лёши Булкина! Обнялись, расцеловались, выпили самогончику. Вообще языковая ситуация в Кострецах и Перевесах напоминает Весьегонский район (кроме Тимошкина), 70–80-тилетние хоть и могут говорить, но мне, например, не особо удалось разговорить их на карельском. В Кострецах очень много домов куплены под дачи, в Перевесах в последнее время – тоже. В Кострецах на "набережной бань" большинство их – чёрные. Обратно до Строкина довёз д. Коля Павлов. Вечером, пойдя за молоком к т. Маше Железовой, заполнил у неё анкету и поспрашивал микротопонимы, собрал 28 шт., плюс т. Галя в тот же вечер сказала ещё 3. От т. Вали Чуркиной в Кострецах и т. Маши Железовой услышал термин "дикие" карелы. Для т. Вали "дикие" карелы – в Строкине и Воздвиженке, для т. Маши – "дикие" карелы за рекой, т. е. в Лихославльском р-не, вспомнили Ключевую – и в Ключевой тоже "более дикие карелы". И у т. Вали, и у т. Маши удалось выяснить значение слова "дикий", т. е. тот, кто в основном пользуется карельским языком, "более дикий" – который больше говорит по-карельски, чем рассказчик. Ещё раз отметил – в Строкине старым людям проще говорить по-карельски, и узнав, что я его понимаю, во многом переходят на карельский язык. Пришёл к выводу, что в Строкине будет трудно собрать нормальный комплект анкет, потому что разговаривать нормально можно только со стариками, а кто помоложе – все пьют. 9.07.2004. (21:45) Назарово. Сегодня ходил в Назарово. Вышел в 7:45, пришёл туда в 9:40. Весь сельсовет уехал в Лихославль. Вот тебе и раз! Библиотекарь уехала в Лихославль, учительница, которая преподаёт карельский язык в школе – уехала в Лихославль! Кое-как зацепился через дочь этой самой учительницы (Марины, живёт в Торжке) за их соседей, потом – за семью библиотекарши Лены, нашёл главу администрации в отпуске и т. д. Ни в одной деревне мне раньше не попадались столь молодые респонденты – девочка Даша лет 12-ти; Аня, симпатичная бойкая деваха с короткой причёской, перешла в 9-й класс, дочь библиотекарши Лены и её брат Женя лет 20-ти. Причём все они – хорошо понимают карельский язык и даже могут говорить. Как уже говорил – Назарово – очень длинная деревня, состоит из Назарова и Горохова (Luaptin külä). В Назарове церковь каменная, которую, оказывается, открывают иногда для проведения служб, батюшка приезжает из Стана. Да вот только, говорят, не ходят люди в церковь, как-то открыли церковь для службы, а никто и не пришёл. А часовня деревянная рядом – на зимнее время. Из пожилых людей с первой говорил с Кондратьевой Валентиной Васильевной. Заполнила анкету, угостила nuattirokalla. На вопрос в анкете: "употребляют ли в вашей деревне заговоры от болезней?", прокомментировала: "Конечно, употребляют", и снизив голос, добавила: "я, в частности". Наверно, тогда её можно назвать "tiedäjä". Потом пошёл к Быстровой Лидии Дмитриевне, когда-то учительнице русского языка. Очень дружелюбно меня встретила. И сразу же обратила моё внимание на свой дом. А именно: дом очень старый, но крепкий, старость брёвен видна аж – какого-то медного цвета, потрескавшиеся все. Террасы нет, входная дверь очень низкая, ≈1,5 м, входя, нужно нагибаться в три погибели, порог вровень с землёй. И только sinčošša – лестница наверх. Из сеней 2 двери назад – aittah и в коридор, ведущий на двор. Дверь вперёд – в избу. Фасад в 3 окна, расположение печи – стандартное, красный угол – справа (хотя печь недавно сложена, но и раньше располагалась так же). Потолки не низкие. Но самое примечательное – это верх дома: фронтоны крыши – бревенчатые, и спереди и сзади, мало того, стены, отгораживающие сени, тоже продолжаются под крышу брёвнами, зад двора – тоже бревенчатый. Лидия Дмитриевна сказала, что такой тип фронтона называется "viilo”, т. о. всего в доме вместе со двором 5 viiluo. Но и это ещё не всё: крыша была раньше покрыта досками! Только потом – дранкой, и только потом – шифером. Все эти наслоения, а также все 5 viiluo хорошо было видно, когда я поднялся на чердак. На чердаке валялось также очень много прибамбасов для тканья и др.: ridiläzet – палочки с зарубками, которые решёткой # накладываются на дно tordo, затем сверху ржаной соломой, а потом заливали raballa; kiäminkoda – приспособление с колесом для наматывания tuurikalda čefkalla; viipsinpuu – устройство для наматывания большого мотка, и глагол соответствующий – viipsie; šukkulane – челнок; tuurinakka – хотя Л. Д. сомневалась в точности названия, очень странная вещь, служила для перематывания мотка, смотанного с помощью viipsinpuu, на tuurikka. После чердака Л. Д. угостила меня творогом с толчёной клубникой, а также выпили с ней по 2 рюмки водки за её здоровье, т. к. именно сегодня у неё был День рождения. Затем пошёл к Тихоновой Валентине Васильевне, она уже приехала из Лихославля. В школе, оказывается, учится всего 15 человек, из них половина понимает по-карельски. Некоторых классов вообще нет, школа на грани закрытия (9-ти-летка). В. В. вела факультативно карельский язык – дети были из всех классов. Детям очень нравится, ведь это – возможность куда-то выехать со своими постановками сказок, песнями, частушками – в Толмачи, Лихославль, Тверь. Но финны в Назарово, как я понял, не приезжают, может быть потому, что люди здесь не привыкли что кто-то приезжает, и мне было здесь трудно работать. Но и Валентина Васильевна, и другие люди, с которыми я разговаривал, констатируют – карельский язык вымирает. Кстати, все одинаково объясняют причину этого – многолетнее внушение того, что карельский язык не нужен, он только мешает в жизни – поэтому нельзя учить детей говорить по-карельски, во многих семьях поэтому не просто не учили, а целенаправленно не учили, старались при детях не говорить по-карельски. В Назарове – колодцы, многие из них – журавли, бани в основном – чёрные. И совсем забыл – про тот дом Лидии Дмитриены: то, что у него фронтон бревенчатый – снаружи не видно, т. к. он покрыт досками, и козырёк сделан, как и у всех остальных домов. Рёбра крыши прикрыты досками, под ними – ещё более старые, по длине такие же, но видно, что концы обломаны – не исключено, что они заканчивались резными причелинами. На сходе кровли – примитивное полотенце. Под козырьком крыши – рейки с резьбой. 11.07.2004. (12:10) Лухново. Вчера, 10 июля, отправился с утра в Лухново. Пошёл через Иванково, думал, что дорога по лесу туда сохранилась. И сначала вроде бы и нашёл её – заросшую высокой травой, почти скрытую нависающими ветвями деревьев. Прошёл по ней метров 500 и она вдруг растворилась, всё, нет дороги! Пришлось выходить на берег реки и идти по берегу среди травы по уши по едва различимой тропинке. Пройдя километр–полтора, наткнулся на шалаш, majalla, видимо рыбаков (а может и охотников), сооружён из жердей и елового лапника прямо на берегу, внутри – костровище и три бивака по краям. Пошёл дальше. Исчезла и тропинка. Пошёл по целине. А надо мной уже столб слепней образовался. Через некоторое время опять появилась «тропинка». Но потом я терял её ещё несколько раз. Пару раз попадал в «мешок» – когда путь преграждала старица Тифинки, приходилось возвращаться и перебираться через старицу, где уже нет открытой воды. Конечно, кеды, штаны – всё уже по боку. По берегу попадались вязы и дубы. В 1,5–2 км от Лухнова наконец попал на дорогу, если её можно так назвать, и по ней дошёл до Лухнова. Лухново оказалось очень симпатичной деревенькой, в 2 слободы плюс несколько мелких закутков; на самом берегу реки, вдоль реки – целая банная улица и бани все чёрные. В центре деревни полуразвалившаяся деревянная часовня, и обнаружил 2 дома с самцовыми крышами, один – маленький и обветшавший совсем, в 2 окошка, нежилой, другой – тоже в 2 окна и нежилой – но ещё крепкий, довольно широкий и длинный. Оба покрыты шифером. Как потом мне сказали, слово viilo применяется только к бревенчатым фронтонам. Первым делом пошёл к старосте деревни (есть ещё такой институт в Лухнове), 38-ми-летнему мужику, Игнатьеву Владимиру Ивановичу (1966 г. р., р. и ж. в Лухнове), староста выбирается всенародно. От него в основном я и узнал немного о Лухнове. В деревне вместе с пустыми 50–60 домов, человек живёт (вместе с Винжой и Долиным – которые уже почти нежилые) чуть более 80 человек, из них 50 с лишним пенсионеров, детей школьного возраста – 8–9, дошкольного – 5–6. Молодых – 20 лет ± 3 года – 5 человек, все парни, невест местных нет. В деревне – товарищество типа колхоза, в котором 5 человек реально работает и 5 числится. В колхозе 80 голов скота. Хоронят сейчас и в Козлово и в Скирки, раньше только в Скирки (до сих пор хоронят в Скирки, хотя до Скирок дороги нормальной нет). Престольный праздник – Покров. Лухново – чисто карельская деревня, и ситуация здесь очень однозначная – 30 лет и более – в основном по-карельски говорят, парни – 5 человек – тоже говорят, но попеременно на русском и карельском, больше, правда, на русском; а дети, и дошкольники, тоже всё понимают. У старосты у самого очень заметный карельский акцент. В 90-м году он построил себе новую баню, большую, хорошую, и принципиально – чёрную. К приходу чужого человека, т. е. меня, отнеслись абсолютно спокойно, без какой-либо тени настороженности; ну надо анкеты заполнить – иди, заполняй, раз надо, в любой дом заходи, только если зайдёшь в какой дом, покричишь и никто не откликнется – не удивляйся – значит, ушли, просто дом не закрыли (!). На берегу реки, у топящейся бани посидел в кружке с местными мужиками, поболтали. Субботний день, а сколько мужиков не видел – все трезвые (!). Встретилось мнение, что здесь карелы «уже не настоящие» (?), не то что за рекой, в Лихославльском районе. На вопрос: "А почему не настоящие?" – ответ – "Потому что мы постоянно в контакте с русскими, раньше относились к Орешковскому с/с, да и другие русские деревни близко – Костыгово, Тарасово, Медведково, Грязновец". В 3-х км от Лухнова в сторону Иванкова и в 1,5–2 км от реки – Piivaran (Piivaroin) gora – высокий курган (одни говорят – высотой с дом, другие – в несколько домов) из щебня, широкий, с площадкой наверху, на нём ещё 30 лет назад росло 2 или 3 огромных сосны в 2 обхвата. Однажды приезжали "военные", бурили; как-то местная власть сделала запрос о разрешении разобрать курган на щебень, но пришёл запрет. Спросил, имеет ли название кургана какое-нибудь отношение к Пивоварову (Piuvuara), и мне ответили: "Да нет, конечно". Т. к. дорога из Лухнова в Иванково давно заросла, то найти курган, как и ristikivet (в тех же краях огромный камень среди леса лежит, с высеченным на нем крестом) уже очень трудно. В Лухнове есть парень, Сашка, 17 лет, 3 класса образования. Попросил его анкету заполнить, так он отмахнулся: "да я и читать то не умею!" Вот так… В общем Лухново оставило очень хорошее впечатление. Обратно пошёл через Винжу–Орешки. Находясь в Винже, я от Козлова находился ближе, чем от Строкина, а от Пасынок – вообще в 6 км! От Винжи до Орешек – дорога отвратительная, даже пешком идти (5 км). По пути – русская деревня Вя́зины (karielakši Dudki). Шёл от Лухнова до Строкина ровно 3 часа, ноги сбил вконец. Придя в Строкино, сходил к Орловым в баню и потом поспрашивал у них микротопонимы, они уже кое-что мне заранее написали. | |
| Просмотров: 1421 | Теги: | Рейтинг: 0.0/0 |
| Всего комментариев: 0 | |