KARJALAZET

12.07.2004. (11:50) Строкина Горка

Вчера, 11 июля только сходил к д. Ване Миловидову и т. Паше Макаровой поспрашивать названия. А анкеты заполнять – так все одинаковые будут, да я и сам ситуацию в деревне ещё лучше секу.

А сегодня – Петров день.

14.07.2004. (21:20) Ривзавод. Трестна

Вчера вечером переехал на Ривзавод к т. Наде. А позавчера, в Петров день, нам сорвали приятный ужин с Орловыми три воздвиженские чувырлы. Припёрлись с пол-литра какого-то вшивого домашнего вина и двумя затраханными яблоками, а выпили всю нашу водку и весь салат сожрали, а ещё и голову заглумили совсем.

Потом весь вечер, почти до 12-ти сидели с Сашкой Орловым на его терраске, попивали водочку и разговаривали.

Утром на следующий день он пришёл снова, видимо опохмелиться, выпили чекушку водки, поговорили, покурили, Сашка рассказал пару очень интересных эпизодов из своей жизни, о которых я не знал, да и мало, видимо, кто знает.

А сегодня из Ривзавода я ездил в Тресну, в ту самую офигенно карельскую Тресну, которую мама считает более "карелистой" чем Ключевая. Теперь времена изменились, и все, с кем я встречался в Тресне сегодня, говорили о Ключевой, как о менее обрусевшей деревне. Дело в том, что в Тресне очень много приезжих – в основном русских. Среди браков, заключённых в последние по крайней мере 20 лет, как мне сказали, почти нет ни одного однонационально карельского. Поэтому дети и молодёжь, какая есть в деревне, могла узнать карельский язык в основном на улице, общаясь с местными карелами, а не от родителей. Например, 20-ти-летний Андрей Беляев, с которым, правда, я лично не встречался, и который может, по рассказам, более или менее разговаривать по-карельски, очень много общался со своей бабушкой.

Да и люди в районе 40 лет, которые карелы – хоть и говорят, что свободно изъясняются по-карельски, но некоторые даже не могут вспомнить как по-карельски «карел» и «русский», короче уровень тёти Гали.

Опять рассуждения о естественности: в Лухнове для людей за 30 говорить по-карельски естественно и легче, т. е. он для них основной разговорный; в Строкине – для людей за 40, даже под 50, они и говорят с акцентом, и думают, наверно, если не чисто по-карельски, то наполовину. А сорокалетняя Снеткова А. Н. даже не пыталась разговаривать со мной по-карельски, и думает она наверняка тоже только по-русски; то же самое ещё одна женщина, которую я анкетировал, и которой уже за сорок. А всё потому, что очень многие люди в районе 40 – не карелы, в сельсовете – только одна женщина наполовину карелка (один из родителей – карел), библиотекарь – русская, в школе – только два учителя карелы, и очень многие в этом возрасте – в смешанном браке.

Больше всего в Тресне я общался со Снетковой Александрой Николаевной, учителем карельского языка в Трестенской школе, карельский язык – факультатив в 6–7 классах – это около 7–8 человек. Всего в школе – чуть более 50 человек. К урокам карельского языка дети относятся не без интереса, сказки ставят на карельском языке, поют – опять же повод съездить куда-нибудь с программой.

По словам Александры Николаевны – действующая чёрная баня – только одна – в Вышке, остальные все белые. Журавлей-колодцев в Тресне нет, есть пара домов со ставнями. Половина домов – типовые – вернее целых две улицы, которые называют "хуторами".

Зашёл к бабе Гале Суворовой. Уже совсем старенькая (79 лет), плохо слышит. Разговаривая со мной на карельские темы, нет-нет, да и навернутся на глазах у неё слёзы и голос задрожит – от того, что карельский язык, который она так любит, уходит в прошлое, и обычаи забываются, и утварь старинную никто в деревне не хочет собрать, "а ведь мы, бабушки, храним всё, авось кто-нибудь и соберёт, чтобы наши дети и внуки знали, как мы жили".

В Тресне 2 хорошие плакальщицы – баба Насто (90 лет) и ещё одна женщина (помоложе) – чёрт, не запомнил как зовут.

Церковь в Тресне восстанавливать ещё не начали, хотя собираются.

В Тресне есть магазин с названием “Kariala”, хозяин – Суслов Анатолий Николаевич, 52 года.

Короче – в Тресне люди 50 лет и старше – практически все карелы – поэтому между собой они и говорят по-карельски, с ними говорят по-карельски карелы 35–40 лет, но у них много ровесников русских – поэтому в основном общение идёт по-русски, а моложе 30 – лишь понимают, о чём общаются между собой люди старше 50 лет.

15.07.2004 (17:30) Сельцы

Сегодня ездил в Сельцы. От Ривзавода до Максатихи доехал на рабочем автобусе. А от Максатихи – на трёх попутках, но быстро – в начале одиннадцатого я уже был на месте (а с Ривзавода выехал в начале девятого).

Сельцы – большая деревня, с не очень понятной планировкой – многочисленные коротенькие улочки, и как будто разбросанная. Типовых домов мало, как мне показалось. Журавлей нет. Чёрных бань, как мне потом сказала местная жительница, т. Нина, тоже ни у кого нет, чёрные бани были только до войны.

Зашёл в с/совет. Как назло, глава администрации Зайцева Мария Александровна, карелка, человек не равнодушный к карельским вопросам и хорошо знающая язык – уехала на весь день в Тверь. А её коллеги, когда я им объяснил, кто я, вошли в ступор, и потом выдали: "Ой, мы не знаем… Едите пока по другим деревням" – типа мы не можем взять на себя такую ответственность – быть осведомлёнными о моём присутствии в деревне. С такой позицией я впервые встретился. Но потом вроде ничего, мозги начали работать и две из них – карелки – даже согласились заполнить анкеты. Но на половину вопросов они не смогли ответить – ни о самосознании, ни о деревнях, а как по-карельски "карел" и "русский" – "не знаю…", такое ощущение, что они и не подозревали, что в карельском языке есть подобные обозначения. А третья женщина, сидевшая в сельсовете, русская, сказала – "вениалязэт" и "кариэлат". Всем уже более 40 лет; Тем не менее, эти 2 карелки заявили, что свободно говорят по-карельски! А мужья у всех русские, естественно, что дети карельский язык даже не понимают.

Затем я встретился с местным библиотекарем и старостой деревни Ершовой Людмилой Владимировной. Вот опять, русская женщина (47 лет), а собрала какие могла книги на карельскую тему, оформила уголок предметов быта. Сказала, что поначалу (да и сейчас не намного лучше) некоторые чуть ли не у виска крутили – "Тебе это надо? У тебя что, проблем мало?" А ведь проблем и горя хватает – дочь погибла 4 года назад, да и обязанности старосты.

Ещё сказала, что когда в школе захотели ввести факультативом карельский язык, провели опрос среди родителей – и все высказались против. В школе 43 человека детей, 42 – из Селец, 1 – из Берёзовки.

Карельский язык в селе быстро забывается, я даже на улицах его не слышал. Резко преобладают смешанные браки, даже среди людей пенсионного возраста их много – со всеми вытекающими. Основным разговорным языком карельский является только для людей старше 70 лет, ну от силы – старше 60-ти. А моложе – мужья или жёны русские, так даже меж собой по-русски говорят. А вот Берёзовка – там в основном карелы (по статистике на 2000 год из 71 человека в Берёзовке 48 – пенсионеры, 3 – дети), карельский является основным разговорным для людей 50 лет и старше. А в Сельцах люди карельского происхождения 30 лет и около того уже почти не понимают или вообще не понимают. Люди сорок лет с лишним – могут выражаться по-карельски только самыми простыми предложениями. Всё это мне подтвердила т. Нина Потапеня (муж – белорус) – очень добрая и радушная бабушка, к которой я потом пошёл. Она поддерживает связь с финнами – двумя женщинами – матерью и дочерью, они у неё несколько раз были в гостях.

Т. Нина сказала, что была в Ключевой в молодости. Язык, говорит, там отличается от Селец – много слов, которых в Сельцах и не знают – kabadie, kočahtua, например. Ей даже сказала хозяйка, у которой она жила в Ключевой, дескать "у вас язык больше к русскому идёт" – т. е. гораздо больше русских заимствований и не известны многие исконно карельские слова. Поговорив с т. Ниной ещё немного я понял, что словарный запас моей матери, младшей на 20 лет и прожившей в Ключевой только до 14 лет больше, чем у т. Нины 77 лет, прожившей всю жизнь в Сельцах. Слово "хорма" т. Нина слышала в Ключевой и Тресне, но в Сельцах его не знают. Кстати, на вопрос в анкете о сульчинах одна из «карелок» в сельсовете спросила: "а что-й-то?". Микротопонимов т. Нина карельских вообще не вспомнила, интересных прозвищ людей – тоже, откуда карелы взялись здесь – не слышала. Староверов в Сельцах не было. Вопрос об отличиях карел от других народов и что сближает всех карел вызывал в Сельцах недоумение и даже язык не был назван. Над умершими практически не причитывают, а поют молитвы. Tiedäjälöidä тоже вроде уже нет.

Перед моим уходом т. Нина меня накормила и пожелала удачи.

Зато природа вокруг Селец очень красивая. Леса очень высокие – сосны, ели, берёзы, есть и осины. А в Стыкове, сказала Людмила Владимировна, вообще гористая местность и сосны.

А до Максатихи доехал на попутке, успел на последний автобус на Тверь. На нем вернулся на Ривзавод.

(Ах да, в Сельцах каменная действующая церковь; но не всегда действовала, в советское время в ней был склад, в частности.)

19.07.2004. (14:30) Ключевая. Раевское

В пятницу (16-го) решил никуда не ездить дополнительно, а поехать сразу в Ключевую.

Какая же всё-таки Ключевая ещё карельская деревня! В этом отношении она сопоставима, пожалуй, только с Лухновым и Назаровым (из тех деревень где я был до этого). Здесь только моложе 30-ти почти не говорят по-карельски. Только я приехал, Нина соседка несёт 1,5 литра молока, потом Наташа Докучаева – битончик молока 3 л. Сразу со дня приезда пошёл анкеты заполнять. В субботу общался с Дёхкон Валей и Стёпан Анни – спрашивал микротопонимы. В воскресенье зашёл к батюшке Варсанофию. Он прямо становится центром притяжения в Ключевой – Ключевская церковь становится популярной во многих местах, сюда (и в основном из-за батюшки) приезжают из Максатихи, Бежецка, Твери, Подольска и т. д. – венчаться, креститься, причащаться и т. д. У церкви подлатали крышу, покрасили стены, полы, сейчас делают росписи в алтаре, кладбище огородили новой оградой. Теперь батюшка собирается покрыть крышу заново и выкрасить купола в голубой цвет. Сам батюшка живёт теперь в другом доме, на Боровой, более просторном, часть интерьера отделал вагонкой. Когда к нему заходил, как раз позвонила женщина, сказала – что внучка отца Павла Майорова (который служил во время войны), хочет приехать в Ключевую вместе со взрослым сыном, который хочет покреститься именно в той церкви, в которой служил его прадед.

Кстати, ограду у кладбища сделали ключевские мужики (за плату, естественно) – не посмотри что пьют. Хорошо поставили ограду.

В Ключевской школе осталось 19 учеников, нынче в первый класс не придёт никто. А к преподаванию карельского языка факультативом родители бы отнеслись положительно (как сказала глава администрации Кудрявцева Анна Александровна), да директор (уже не работает) не захотела этого, хотя учителя были согласны преподавать карельский язык, зато закон божий – это пожалуйста, хотя ходит на него 2 человека. А сейчас вводить карельский язык – так уж школу, наверно, скоро закроют за неимением детей.

К карельскому языку в Ключевой совсем другое отношение, нежели, например, в Сельцах или Кострецах, в Ключевой, как говорит Анна Михайловна, плохо относятся к тому, когда уроженец Ключевой приезжает на родину и не разговаривает по-карельски. Карельский язык в Ключевой в почёте. Наташа Докучаева мне: "Ты почему по-карельски не говоришь? Надо учить!, чтобы разговаривать. Тем более, если интересуешься". Да и к анкетам многие отнеслись с интересом, людям было интересно порассуждать по тем вопросам, что в анкете.

В Ключевой только 1 чёрная баня, все остальные – белые.

В воскресенье заходил к Кривченковым Сергею и Лене – он начальник лесхоза, она – помощник, контора лесхоза находится у них на дому. Дом совсем новый у них, мастерская, техника всякая – хорошее хозяйство, и корову держат. Сергей – родом из Брянщины, Лена – ключевская, любит поговорить. Сергей – один из немногих непьющих мужиков в деревне. В семье – трое детей, двое – ещё в школе учатся. Смотрел у них план Ключевского лесхоза – очень интересная, очень подробная, жаль, что времени не было её подробно изучить. Там всё указано буквально по пятачкам – возраст, состав, бонитет леса и т. д. Леса в лесхозе в основном лиственные, берёзовые. Ельники небольшими относительно участками по всей территории, есть черноольшанники, в сторону Ривзавода есть участки липовых лесов. На карте резко выделяются оранжевыми островами среди сине-фиолетового фона (синий – берёза, фиолетовый – ель) сосняки-ягодники – Prorvanšuo, Midronšuo, Kel'l'onšuo, Stuupiččakoivikonšuo, Van'kinanšuo, Goršihanšuo и самый крупный – Sv'atoijärvenšuo.

Зашёл на болотце напротив Полькан-гора, нашёл 15 зрелых ягод морошки, а потом на лугу – пятачок земляники – полный ягод.

Посчитали с Анной Михайловной, сколько в Ключевой чисто не-карел, насчитали 12 человек (из 220).

А про Павла Майорова (священника в местной церкви, который служил в лихие 30-е) Александр Иванович Платонов сказал, что не скрывался он ни в каком сарае в Спичихе, а здесь, в Ключевой, его люди скрывали, потому что мало того что поп, а очень мастеровой мужик был – телеги людям чинил, сани, корзины плёл и т. д. Он же сказал, что где-то в 1920 году в Ключевой был сильный пожар, сгорела вся (!) улица где Дёхкон Валя живет и Полькан гора. И многие люди после этого стали селиться не в Ключевой, а в соседних деревеньках – Яйчахо, Максинахо, Спичихе, Зубачихе, Чонго – дескать, они тогда и появились. (А Зверькова Валя потом сказала, что люди в этих деревнях и раньше жили.) А вот Трошкино по его словам – уже было тогда.

Вечером в воскресенье (вчера) зашёл к Стёпан Анни, она дала мне листик с тремя заговорами.

А сегодня, в понедельник, прямо из Ключевой отправился в Раевское. До Малышева на поезде (отпр. в 9:28), а дальше 6 км пешком. В Раевском – заброшенная церковь. Зашёл в контору колхоза, там смогли порекомендовать только одну женщину, которая ещё говорит по-карельски и относительно этим интересуется – Шакирова Серафима Григорьевна, 1946 г. р. Но она, как назло, уехала в Максатиху на весь день. И больше мне даже не смогли назвать человека, с кем бы я мог поговорить на эту тему.

Зашёл в Магазин, там продавец смогла назвать только двух старушек (82 и 76 лет), которые ещё друг с другом говорят по-карельски, и всё. Сама она немного понимает (зовут Яцерук Раиса Георгиевна, 1943 г. р.):

"Ба́харево, наверно, самая карельская деревня, несколько человек говорят по-карельски, под 60 лет и больше; карелы есть в Хмелёво, Найдёнихе, Алфериха, Кузнечиха – но везде по 2-3 человека. В Асташихе 1 житель – карел.

А в Филизи, Андронихе, Пархове, Гоголихе никого карел нет, они всегда были русскими.

А в Раевском тоже 2-3 человека, вот Полякова – 82 года, Багрова – 76 лет говорят между собой. И везде говорят только под 80 лет и старше.

А Бахарево – самая карельская деревня была, мы в молодости в клуб туда ходили, так не любили бахаревских, потому что молодёжь вся по-карельски между собой разговаривала, да дракуны такие там все ребята были. А у нас уже обруселая как то деревня была. Так мы Бахарево и звали Казинлинна – потому что по-карельски там говорили.

А вот я так понимаю по-карельски, если кто чего скажет, но вообще и мои ровесники никто почти не понимает по-карельски. Да и кому уже за 70 – все только понимают, а не говорят, хоть у кого даже и оба родителя карелы.

Да и те кто знает язык не говорят, они и считают – зачем, им это не надо, и мне не надо.

Андрияниха – тоже есть карелы. А Бахаревские брали в жёны с Ермолина, Андриянихи, Лощемли – это русская деревня. А мы не любили в Бахарево ходить, там народ как-то отличался от нас – одеты как то беднее, всё красное носили, и Бахарево гулять мало ходили, и замуж туда не шли, как то зазорно считалось. Лучше уж в Асташиху – «медвежий угол» её называли – пойдём, чем в Бахарево. А в Ермолине уже совсем карел нет, но раньше была карельская деревня".

В магазине сидела женщина за 70 лет, родители оба карелы, всю жизнь прожила в Раевском, но совсем не говорит по-карельски, хотя понимает. И так вся деревня, и вся округа – только старушки под 80 лет и старше говорят по-карельски. А самая карельская деревня – Ба́харево, там ещё 60-ти-летние говорят.

А другая женщина в магазине, тоже карелка, язык понимает и может говорить, понимает также и финский, и вепсский (потому что жила в Петрозаводске), на мой вопрос "Почему не разговариваете по-карельски? Не с кем?", ответила: "Да не не с кем, а просто зачем? Мне это и не надо". Наверно на этой позиции большинство, которые здесь ещё помнят язык – т. е. язык помнят, но между собой вообще (!) не разговаривают. Но тот же продавец сказала, что "У всех здесь корни карельские".

А вся дорога от Раевского до Максатихи – сплошь сосняки, хотя это не удивительно – дорога идёт вдоль рек – Волчины и Ворожбы.

А в Филизях (где карел уже нет совсем) – курган, метра 3 высотой, на нём – несколько толстенных корявых сосен, в два обхвата. Местная жительница одна сказала, что на кургане раньше стояла часовня, но откуда сам курган – даже не слыхала.

А примерно в Гоголи́хе поймал машину и на ней за полтинник доехал прямо до Ривзавода.

20.07.2004 (20:40) Алёшино

Сегодня ездил в Алёшино. Встал в пол шестого утра, ужас какой. Доехал до Рамешек. А от Рамешек – уже привычный автостоп. Приехал в Алёшино к 9-ти утра. В сельсовете впервые за долгое время застал на рабочем месте главу администрации – Кричкин Владимир Александрович, относительно молодой мужик, 1956 г. р., как потом кто-то пошутил – самый главный в о́круге карел, – т. к. он же председатель районной Рамешковской НКА Тверских карел. Ездил на II конгресс финно-угорских народов, нынче в августе поедет на IV-й – в Таллинн. В его кабинете есть карельские книги, на стене – типа карельского флага и т. п. В августе в деревню 2 раза приедут финны – эти поездки у них ежегодно. Для местных жителей это ещё и доп. доход, т. к. финны оставляют деньги. Старшая дочь главы, 24 года, учится в Твери, может говорить по-карельски, как сказал отец – свободно. Жена тоже у него карелка.

В сельсовете заполнил 3 анкеты – у главы и ещё двух женщин.

Разговаривал с Чуркиным Иваном Ивановичем – учителем математики и карельского языка в Алёшинской школе. Иван Иваныч – человек уже за 50 лет, сам он говорит, что учитель карельского из него – хреновый, письменность он плохо воспринимает. Зато он хорошо говорит по-карельски и на уроках старается как можно больше говорить по-карельски с детьми. Так что неизвестно, что лучше. Факультатив ведётся 1 раз в неделю, в 5 и 6 классах, всего 15 человек. Как говорит Иван Иванович, на факультатив карельского языка детей никто не тащил, но пошли все – не смотря на то, что уроком он последним и в классах далеко не все дети карелы (а это потому, что по словам Ив.Ив., большинство браков моложе 50 лет – смешанные, и естественно, в таких браках дети карельского языка не знают почти). И действительно, в Алёшине довольно много приезжих – как в общем то в большинстве карельских центральных усадеб. Глава, кстати, сказал, что года 3–4 назад в деревне пытались вести учёт национальностей, и карел, по его оценке, в Алёшине – ≈70%. Всего в школе ещё учится около 80 детей.

Заходил к одной чисто карельской семье – Игнатьевым. Хозяйка – Татьяна Ивановна – родом из д. Залесье. Жителей этой деревни все в округе называют почему-то финнами, а почему – толком никто не может объяснить, и Татьяна Ивановна – тоже. Но все отмечают, что эта деревня отличается нравами – живёт там очень дружный и работящий народ, крепкие хозяева, но в то же время скуповатый народ – дескать поэтому и «финны». У Игнатьевых – вроде 3 детей, сами они уже – под 50.

Поговорил с двумя местными мужиками, пьющими в заулке самогонку. Столкнулся, хотя и не впервые, с логикой типа: "Да тут все карелы"; и в то же время: "А молодёжь – все русские", – "А родители карелы?" – "Карелы", – "А дети русские?" – "Русские". Т. е. карел = умеющий говорить на карельском языке, русский = не знающий карельского языка, даже если у этого русского – оба родителя – карелы.

Или: "Мы уже не чистые карелы, полукарелы", – "А где чистые?" – "В Петрозаводске чистые" (где карел 4% населения).

Или: "Ты карел?" – "Нет, ведь я в Твери родился", – "А по-карельски говоришь?" – "Да только по-карельски и говорю, а как же?" – короче, логика железная…

В разговоре с местными жителями – и с Игнатьевыми (Тат. Ив. и Ген. Бор.), и главой, и Ив.Ив. выяснилось, что язык Алёшинских карел, одинаковый с Зубцовскими, Диевскими, Устюговскими, Лавровскими карелами – отличается от Лихославльских и Максатихинских карел, но незначительно, отдельными словами, да может интонация речи немножко другая, и то не решусь утверждать (hakata – идти, hakkua – иди: Игнатьевы). Татьяна Ивановна Игнатьева в анкете Диево, Высоково, Устюги, Зубцово отнесла одновременно и к менее обрусевшим, и к не отличающимся от Алёшина, объяснила это так: т. е. приезжих меньше в этих деревнях – как бы менее обрусевшие, но те кто карелы – такие же как в Алёшине, не лучше помнят язык.

Как и во всех деревнях, многие смотрят на карельское будущее без оптимизма: "Карел изучаешь? Да не хер их изучать! Скоро вымрут все карелы"; "Язык вымирает, вот старики умрут, и карел почти не останется".

Но Алёшино производит впечатление ещё говорящей по-карельски деревни, на улице ещё везде можно услышать карельскую речь, люди старше 40 – ещё вовсю болтают по-карельски. Муж библиотекаря (русская) Володя – из д. Залесье, меньше 40 – типичный карел, говорок карельский чувствуется и по-карельски шпарит только так. Это он мне сказал: "Да не хер карел изучать!...", хотя к тому, что я этим занимаюсь, отнёсся с пониманием.

Деревня Алёшино состоит как бы из старой, «исторической» части, и новой – с типовыми домами, где школа, библиотека, много молодых. Есть колодцы-журавли, традиционные дома а-ля "Строкино-Ключевая", чёрных бань ни у кого нет, а раньше – в печах мылись (кстати, над этим стоит подумать – о взаимозависимости мытья в печи и преобладания белых бань). В деревне ещё много частных коров, некоторые семьи держат по 2–3 коровы – т. к. молоко можно сдать на молокозавод, который здесь же. Колхоз вроде существует, но в нём никто не работает. Когда частное стадо шло по домам на обед, с коровами шло немного овец – кто-то держит.

Лесов здесь мало, но не хмызник как в Сафонове, или Никулине (Спир.), есть сосны, ели, и местность отнюдь не плоская.

В библиотеке – немного есть карельских книг, собрания предметов быта как такового нет.

Tiedäjöidä в Алёшине уже нет (никто, по крайней мере не смог вспомнить, чтоб кто-то ещё лечил в деревне), причитания о-очень редко, но можно услышать. Пиво никто не варит. Да и что такое сульчины, уже не все знают – хотя бы тот же Володя – муж библиотекарши.

На обратном пути, идя между Ильиным и Селищем в направлении Рамешек проходил мимо женщины, сгребающей сено. Она заговорила со мной первая, как будто знакомая и мы уже сегодня виделись. Постояли, поговорили, узнав, что из Алёшина, сказала: "Да, карелы дружные, помогают друг другу, этого у них не отнять". На прощание сказала, что с её лёгкой руки я обязательно напишу диссертацию. И крикнула вслед: "Больше правды пиши!!!"

21.07.2004 (20:50) Никольское

Сегодня ездил в Никольское. От Ривзавода до Рамешек на автобусе, от Рамешек доехал на двух попутках. В начале 10-го был уже на месте. Глава администрации Валентина Васильевна оказалась на месте, выслушала меня с пониманием, сама карелка, заполнила анкету.

Сразу выяснилось, что Никольское – село очень обрусевшее, говорят между собой по-карельски только люди старше 60–70-ти лет. А 40-летние меж собой говорят почти исключительно по-русски, даже те, у кого оба родители карелы.

Потом пошёл в клуб, где работают Попкова Зоя Николаевна (зав. клубом) и Быстрыгина Елена Ивановна. Обе карелки, обеим лет 40 или чуть больше. Они руководят Никольским детским ансамблем "Иван-да-Марья", который поёт песни, в т. ч. карельские. Для участников ансамбля сшиты были в Твери красивые костюмы. В ансамбле человек 8–9. Нынешний состав – это уже третье поколение в ансамбле. Поют в нём дети как из карельских, так и из чисто русских семей, ни те, ни другие дети карельского языка не знают, даже не понимают, но по словам Зои Николаевны и Елены Ивановны поют по-карельски хорошо, есть русские дети, которые так поют по-карельски, что на выездах ансамбля на выступления (в Рамешки ездили на фестиваль карельского детского творчества, например) никто даже не догадывается, что они совсем не знают карельского языка.

В Никольское также приезжают финны иногда. В клубе и библиотеке – минимальный набор карельских книг.

Библиотекарь в Никольском – Горшкова Валентина Михайловна, человек неравнодушный к карельскому наследию, хотя сама – русская, но уже давно живёт в Никольском. В библиотеке собран хороший краеведческий материал. В его собрание основной вклад внесла жительница д. Филиха Таисия Николаевна Кременецкая, географ-геоморфолог по образованию (кончала МГУ) и краевед по увлечению.

После посещения клуба и библиотеки пошёл в Филиху к Таисии Николаевне. Она оказалась в хорошем самочувствии, очень приветливо меня встретила, сели в садочке с ней и её дочерью Аней за маленький столик и стали беседовать, попивая минеральную воду, а затем плов с зелёным салатом пошёл и чай. Я рассказал о себе, она – о себе. Сама она родилась в Москве, русская, а с 1988 года живёт среди карел и очень им благодарна за то, что в силу своего характера они не лезут ей в душу и в её жизнь. Таисия Николаевна буквально по пунктам перечислила характерные черты карел и их отличия от соседних русских:

1. Карелы – прекрасные воспитатели, воспитывают детей в чистоплотности, трудолюбии, почитании предков (родителей).

2. Для карел характерно «умение жить» в любых скудных условиях, хозяйственность, очень хорошее отношение к животным, умелое отношение с растениями. В доме у карел чисто, нарядно, красиво. Характерна экономность, рачительность, скуповатость. Карел в одних и тех же условиях добьётся больших результатов, чем русский.

3. Карелы очень сохраняют православную веру и благочестие; более справедливые, чем русские.

4. У карел сильнее, чем у русских развито чувство солидарности и коллективизма. Карелы между собой очень интенсивно и охотно общаются. Русские же очень разделены. Карел свистни – и они идут толпой, а у русских такого нет.

5. Для карел характерна холодность некоторая, скрытность, неразговорчивость, замкнутость, немножко подозрительность, чувство достоинства.

6. Карелы лучше, чем русские сохранили уклад, старинные традиции.

При этом однако была сделана оговорка, что все названные черты характерны прежде всего для старшего поколения, молодежь уже мало подпадает под это описание.

А про соседнее русское За́мытье сказала, что там цивилизация старинного русского села задавлена уголовнической цивилизацией, так как в Замытье осело в советское время очень много людей с уголовным прошлым. Сама она жила в Замытье, но сбежала оттуда, не приняли её русские в Замытье, а те кто хорошо к ней относился, посоветовали: "иди к карелам – они справедливее".

Таисия Николаевна самиздатом выпустила краеведческую книгу – "В Тверском углу".

Несмотря на то, что Таисия Николаевна давно занимается краеведением, она не слыхала ни сказаний о литве, ни каких то особых преданий о переселении карел.

В Филихе живёт единственная на округу tiedäjä – баба Нина, отчество забыл, живёт напротив Таисии Николаевны.

Потом вернулся в Никольское, проанкетировал двух карельских мужиков – Василия Николаевича Шашкова и Александра Степанова, которые легко согласились заполнить анкеты, но с карельской сдержанностью и без выяснения зачем мне это нужно. На будущее карел смотрят без оптимизма, Александру 46 лет – он ещё общается кое с кем по-карельски, а Василию – 39 лет, он уже со всеми общается по-русски, хотя всё понимает по-карельски, да и говорить может. У обоих – жёны русские, как и в большинстве браков в Никольском. Дело в том, что приезжих в Никольском много, особенно много осело по распределению специалистов женщин со всеми вытекающими. Естественно, что в таких смешанных браках дети даже не понимают карельского почти. И Василий, и Александр сказали, что в детстве они в основном по-карельски разговаривали – в семье и на улице.

В Никольском колхоза нет, есть 2 пилорамы, некоторые работают на нефтеперекачивающей станции в Тучево, многие держат коров, некоторые 2–3, молоко сдают в Рамешки. В Никольской школе в следующем учебном году будет 64 ученика, факультатива карельского языка нет, но одно время был. В церкви в выходные и большие праздники проходят службы. Деревня состоит из традиционной части и 2 улиц коттеджей, есть 2-х-этажный кирпичный дом с 4-мя подъездами, школа большая и красивая. Нигде больше как в Никольском я не видел столько домов со ставнями (около 15 домов в традиционной части). Сами традиционные дома – в стиле „classic“. В Никольском – и чёрные, и белые бани, в соседних деревнях поменьше, где преобладают карелы, – в основном чёрные бани.

Да и в Никольском, несмотря на сильную обруселость, и это признаётся всеми, практически все в анкетах отметили, что в Никольском живут преимущественно карелы.

В соседних деревнях – Шеломце, Ильине, Филихе – живут в основном пенсионеры.

И Никольское стоит в очень красивых местах – 2 реки – Медведица и Тресна, сосновые боры. Когда выходил из села уже, было жарко, пацаны прямо с моста прыгают в реку, как я им завидовал! Но надо было добираться до Рамешек, не до купания. И ведь едва успел на максатихинский автобус.

22.07.2004. (20:50) Алексеевское

Сегодня ездил в Алексеевское. Пробыл там всего полтора часа. Успел заполнить две анкеты – у пожилой жительницы и 40-летней продавщицы в местном магазине. Из разговора с ними выяснилось, что в старой части села – живут преимущественно карелы и подавляющее большинство – пенсионеры, моложе 50-ти лет – единицы. А в новой части, где коттеджи – люди разных национальностей – и таджики, и чеченцы, и лезгины, и цыгане, и русские, и карелы – в основном среднего возраста, там и дети есть. Из коренных жителей по-карельски разговаривают люди старше 60-ти лет, 40 с лишним лет – между собой по-русски исключительно разговаривают, ну а моложе 40 – таких и нет почти коренных, но те уже или только понимают, или уже не понимают.

Большинство людей среднего возраста – не карелы, естественно – не знают карельского языка.

Итак, Алексеевское состоит из старой части (слева от дороги, если ехать от Рамешек) – где большинство пенсионеры и карелы (можно сказать – карельская половина); и "посёлка" (справа от дороги) – где живут люди помоложе и карел практически нет.

В карельской части – традиционные дома “classic”, журавли-колодцы, заброшенная церковь.

Интересно, что бани в Алексеевском – все белые, по словам бабушки, которую я анкетировал, раньше мылись здесь в печах, а потом сразу стали строить белые бани.

По словам продавщицы, карел в селе 30–40%.

13.08.2004. (22:10) Стан

После длительного перерыва операция "Тверская Карелия" входит в завершающую стадию. Сегодня ездил в с. Стан. Как водится, первым делом зашёл в сельсовет и там впервые у меня потребовали документы! В сельсовете анкеты заполнили 2 женщины, лет за 40, очень пессимистично настроенные (а может быть, просто безразлично) на всё карельское. Одна из них, зам. главы администрации, заметила: "изучать карельский язык? ни в коем случае! Сложный, корявый, плохой язык! Мне мать всегда говорила: "да чтоб учить карельский язык – ни за что! Семь лет на карельском училась, в предложении по 10 ошибок сделаешь – 13 падежей, сложный, плохой язык!"".

Вообще, Стан – типичная "обрусевшая центральная усадьба" – много приезжих русских, преобладают смешанные браки, бытование языка сдвинуто в старшие возраста.

Зашёл к Потёмкиным Евгению Васильевичу и Людмиле Владимировне. Он – карел, она – с Украины, но оба с интересом относящиеся ко всему карельскому, были в Финляндии, и финны у них останавливаются тоже, оба – учителя математики в школе, Евгений Васильевич вёл раньше факультативом карельский язык в школе – когда вышел букварь Орлова. Но сейчас – нет. Поначалу дети ходили с интересом, а потом поняли, что применения языку нет, и перестали. Одно время с детьми ходил по бабушкам, собирал фольклор – записывал на аудио и на видео, так некоторые старушки при детях и говорили: "чего себя мучаешь и детей?" – естественно дети это слышат и мотают на ус. Потёмкины сумели назвать единицы учеников школы, которые хорошо понимают карельский язык – в основном старшеклассники. А всего в школе – 130 детей! Есть в селе и детский сад – там ≈20 детей. А все эти видео и аудио материалы хранятся в школе.

Евгений Васильевич сказал, что некоторые финны, в том числе и тот финн, у которого они были в Финляндии, очень легко переходят на карельский язык, что для финнов современный карельский – это старый финский.

Потом зашёл к Балакиреву Николаю Михайловичу, но долго общаться с ним не удалось – опаздывал на автобус. У них бывают в Стане Сакс (археолог), Есканен (который, кстати, занимался отличиями в тверских карельских говорах), Саволайнен.

В Стане говорят: šieni, šiegla, karįelane (твердое "р" – карыэлане).

Значительная часть Стана – типовые дома, многие с канализацией и водопроводом. Чёрных бань много, но много и белых – на "посёлке". В традиционной части села и окрестных деревнях – чёрные бани, которые так любят финны.

В Стане – деревянная церковь, которой уже более 200 лет, всегда была действующей. Рядом с церковью – недавно построенная часовня. В Стане, видимо, очень деятельный батюшка, во многих окрестных деревнях построил часовни, в которых служит по графику. Своими глазами я видел эти часовни из окна автобуса в деревнях: Гайново, Анцифарово, Михайлова Гора, Сосновицы.

Местный колхоз на ладан дышит, хотя в стаде ещё около 340 голов.

И всё-таки люди более старших поколений, которые ещё используют карельский язык в разговоре со своими ровесниками, склонны преувеличивать степень его бытования в деревне: им кажется, что и дети хорошо понимают язык, и в деревне много по-карельски говорят. Но дети, по-видимому, понимают самые простые фразы, в виде которых язык и бытует, видимо. Ведь и Балакирев сказал, что для общения на карельском языке достаточно 300 слов знать. А ведь 300 слов явно не в состоянии охватить все стороны современной жизни. А старшее карельское поколение, естественно, общается больше своим кругом, и внутри этой старшей возрастной группы язык и бытует. А с более молодыми (среди которых, кстати, много приезжих русских) разговаривают в основном по-русски, а с детьми и молодёжью – только по-русски, да и в семье – тоже по-русски, если брак смешанный (у Балакирева, который думает по-карельски, жена тем не менее русская; у Потёмкина – русская, вернее, украинка. Но надо сказать, что у Потёмкина и Балакирева жёны очень с уважением относятся ко всему карельскому, тем более, что и у тех, и у других финны гостят порой; жёны, мне кажется, и понимают кое-что).

Плачи в Стане, как я понял, уже не бытуют, а вот заговоры, особенно при выгоне скота в поле ещё употребляют пожилые, да ещё, как сказали, и помоложе кого научат, но не афишируют знание этих заговоров.

Потёмкин сказал, что в конце 60-х годов все заседания правления колхоза и сельсовета проходили только по-карельски.

В Стане я конечно мало был, и мало людей встречал, но то, что карельского языка не слышал, объясняется всё-таки не только этим. Всё-таки у меня сложилось впечатление, что русский язык безусловно преобладает практически во всех сферах жизни деревни. Да и что такое карельский язык сегодня: смесь карельских и русских слов (даже если у русских слов есть карельские эквиваленты). Чистой и сложной карельской речью могут без труда изъясняться, наверно, только старушки, да немногие помоложе – те же Балакирев и Потёмкин – так у них ещё ведь и есть опыт общения с финнами, а с ними если будешь использовать русизмы, так и не поймут, хочешь не хочешь – а будешь вспоминать старые карельские слова.

Потёмкин в 1996 году был в деревне Бор и там общался с бабушкой (которой было под 80 лет, и сейчас она умерла уже), так говорит, что она в разговоре употребляла некоторые слова, которые он слышал только от финнов, например “kiitoš” («спасибо»).

18.08.2004. (19:00) Толмачи. Васильки. Залазино

Вроде бы подходит к концу операция "Тверская Карелия". Завтра собираюсь поставить жирную точку в виде поездки в Тверь. Завтра Яблочный Спас.

Третий день не делаю записи в дневнике. Итак, сегодня среда. А в понедельник утром из Торжка я выехал в Толмачи.

Толмачи…Когда-то их можно было назвать карельской столицей. Сейчас это крупное село, но всё карельское исчезает здесь, впрочем, как и везде. На улице, в магазине не слышно карельского языка. Древний язык древнего народа, язык, на котором пела Калевала, язык, который вдохнул душу в язык 6-миллионного финского народа, язык, который жил на Тверской земле почти без изменений более 300 лет, сейчас исчезает прямо на глазах.

Сейчас в Толмачах очень много приезжих из разных уголков бывшего Советского Союза. Большинство браков смешанные.

Приехав в Толмачи, сперва пошёл к Татьяне Даниловой. Она меня накормила. Оставив у неё вещи, пошёл в сельсовет. Зам. главы, которая была там, – карелка, зовут Анастасия Михайловна, уже под 60 лет. Она заполнила анкету. Сказала, что большинство местных уроженцев, приезжая на родину, стараются говорить только по-карельски – родной карельский язык очень прочно держится в людских душах.

Выходя из сельсовета, напряг анкетами сидящих тут же на лавке двух женщин лет сорока – Антонину и Татьяну. Обе карелки, обе родились в здешних краях. Антонина сказала, что ей очень интересен карельский язык, что он ей очень нравится. Татьяна была более сдержанна. Женщины мне поведали, что люди их возраста, хотя и могут говорить по-карельски, но общаются везде только по-русски, а их дети (20–30 лет) и не понимают почти, знают по-карельски только “mäne munah”. Антонина пригласила ночевать к себе. Я, естественно, отказался, так как ориентировался на Даниловых.

После сельсовета взял у Татьяны Д. велосипед и отправился в Васильки к Тарасову.

До самых Васильков – асфальт. На подъезде к деревне открывается очень красивый вид на деревню и её окрестности. Васильки – очень интересная деревня. Вернее, самое интересное в ней – её планировка.

В Васильках 7, а может и больше, рядов домов, почти все – обращены фасадами к реке Медведице. Исключение составляет небольшой конец набережной улицы, который немного удаляется от реки и становится двухрядным (то есть несколько домов обращены к реке задом). Но основных улиц (рядов) – 4. Улица, идущая непосредственно по берегу реки называется здесь „jogiranda“, а вся остальная деревня – „külä“. В центре деревни – часовня, построенная Тарасовым, правда, не очень казистого вида. По самому берегу реки – бани (принадлежащие людям jogirannalda), на других улицах бани – в огородах, есть бани около ручья Луги (название по карте). За рекой Медведицей – очень красивый и высокий сосновый бор.

Вверх по течению Медведицы сразу за Васильками тянется вдоль реки курганная группа, почти не изученная. Курганы от 1 до 3 метров в высоту. Всё пространство, занятое курганами, как водится, покрыто старыми мощными соснами.

Хотя Татьяна Данилова и говорила, что Станислав Васильевич Тарасов (1937 г.р.) – человек настроения, встретил он меня довольно-таки радушно, несмотря на то, что был занят – строит сейчас баню. Кстати, баня будет чёрная, да и большинство бань в Васильках и других деревнях округи – тоже чёрные. Ну а дачники ставят себе белые бани.

Станислав Васильевич побывал почти во всех деревнях Лихославльского района, и очень многих – в других районах – так как работал охотоведом. Был он и в Ключевой. На вопрос, отличается ли в разных карельских деревнях язык, или, может быть нравы, или внешний облик, он ответил типа «Да все деревни одинаковые», а насчёт языка – что язык тоже везде в общем-то одинаковый, отличия настолько незначительные, что их не стоит принимать во внимание (в Весьегонском районе С. В. не был).

С. В. очень, конечно, сожалеет о том, что карельский язык исчезает, но считает, что он ещё продержится лет 50. Говорит, что раньше в Васильках все по-карельски говорили, а сейчас те же самые люди, когда автолавка приезжает и они собираются вместе – все по-русски между собой говорят, и только если надо посекретничать – по-карельски.

Сам С. В. в совершенстве владеет карельским языком – ещё бы!, ведь и стихи пишет! И говорит, что дети (имея в виду своих внучек) очень быстро и легко схватывают язык и без какого-либо акцента.

Вместе с Тарасовым баню строит прекрасный плотник Коля Клюккин, родом из-под Прудова, тоже ещё великолепно знающий карельский язык. Кстати, непьющий (вроде). Уже пенсионного возраста.

С. В. очень заинтересовался идеей создания карты окрестностей Васильков с нанесением на неё карельских названий урочищ.

Невестка С. В. – Валя, родом из Ключевой (Боровой). О Ключевой у Тарасова мнение, как о менее обрусевшей деревне. То же он думает о деревнях в округе Козлова. А про Микшино сказал, что оно обрусело полностью. Кстати женщины у сельсовета в Толмачах, тоже отозвались о спировских деревнях как о самых карельских, где ещё все по-карельски говорят. Дескать, если оттуда приезжают в Толмачи, в магазин своей группой приходят – и только по-карельски, а толмачёвские уже так себя не ведут.

С. В. выразил сожаление, что в вопросе анкеты «Приходилось ли Вам сталкиваться с недружелюбным отношением к карелам» есть добавка «в последние годы». Потому что в последние годы никакого негативного отношения к карелам нет, а ведь раньше то было, и ещё какое! Мало того – репрессии. И вот, говорит, карелы замкнулись, сжались, ушли в себя, и даже о самых страшных временах (30-е гг.) старухи даже не станут разговаривать, и вообще карелы стали, дескать, от этого скрытные, и матера народные даже своих секретов никому не расскажут и мастерством не поделятся.

От С. В. узнал интересное выражение "on že tüöt!" – "вот дела!". Но как самостоятельное слово tüö – в смысле 'работа' 'дело', не употребляется.

Ну в итоге я остался ночевать у С. В. – без проблем, хотя и народу был полон дом.

Утром С. В. сказал, что двери его дома всегда открыты и я могу приезжать в любое время.

Утром, во вторник, 17 августа, отправился обратно в Толмачи, заехал в сельсовет – забрал у Анастасии Михайловны анкету, а после – сразу в библиотеку к Татьяне Д.

Конечно, Татьяна – краевед обалденный. В библиотеке – летопись села Толмачи, ею составленная – супер! Вся подшивка "Карельской правды" за 1938 год; старинные фотографии. Собраны и предметы быта, огромная выставка детских рисунков – в т. ч. и по мотивам карельских сказок. Есть у неё и аудиозаписи разговоров с карелами, и карельских песен.

Посмотрев фотографии, полистав летопись Толмачей, послушав аудиозаписи и попив с Татьяной чаю, поехал на велосипеде в сельсовет – заполнил ещё анкету с бухгалтером (кстати, практически весь сельсовет в Толмачах – карелы), и потом – в так называемый "парк". "Парк" – старое его название – Boldangora (Болдашкина гора). Это песчаная вытянутая "гора" к северу от села, на понижение идёт во все стороны – то есть это какое-то ледниковое образование (состоит из смеси песка, гравия, гальки, валунов) – возможно, конечно-моренная гряда. Покрыта старыми соснами – или прямыми и высокими, или низкими и раскоряченными. Место очень красивое и интересное, прямо священная роща какая-то, где всегда было запрещено что-либо вырубать. Склон, обращённый к деревне (к западу, а сама гряда вытянута с юга на север) – обрывистый, а к северной оконечности примыкает карьер. По этой роще ещё в своё время очень любил гулять V. Alava и любят гулять приезжающие в Толмачи финны.

А Татьяна потом мне сказала, что на этой горе под соснами и есть старинное местное кладбище. Видимо, карелы, переселившись сюда, устроили новое кладбище по своим традициям – за водой (в данном случае за ручьём), на горе и в хвойной роще (в данном случае сосновой). Русское же кладбище находилось до этого на месте современной церкви. Потом на это карельское кладбище (где то в 30-х годах XIX века) перевезли деревянную церковь из села, а на её месте построили современную каменную. Вокруг кладбища на Болдангора была довольно мощная ограда из валунов.

Церковь на горе простояла аж до 50-х годов, её разобрали на что-то, ограду из валунов пустили на строительство дороги (на мостовую) в Толмачи. А гору со стороны ручья стали разбирать тоже на дорожную насыпь – пока не посыпались кости, тогда общественность возмутилась, но это бы навряд ли остановило, а остановил процесс уничтожения горы заперт санэпидстанции. Вот почему западный склон горы обрывистый – там брали песок, а изначально он был отлогим. В 80-х годах опять начали разбирать гору – с северного конца – и опять на строительство дороги. И опять общественность возмутилась – де опять до кладбища дойдёте, но с другой стороны. И прекратили.

Сейчас на месте церкви – лишь полянка среди сосен да 3 (из 4-х) краеугольных камня скрытые мхом. Данилова нашла старый намогильный камень там, на котором высечено "здесь похоронена раба божия такая-то…" и год смерти 1843. Ею сделана фотография этого камня.

На фотографии Толмачей начала XX века, которая хранится у Даниловой, хорошо видна Болдангора, церковь на ней, восьми- и шестиконечные кресты на кладбище (без крыш), валунная ограда вокруг него. Застройка Толмачей была плотная, многие дома очень большие – похожие на Лебедевых в Строкине, крыши покрыты дранкой – это то и сгубило Толмачи в 1936 году.

Ночь остался ночевать у Даниловых.

(Данилова сказала, что карелы иногда называют сливочное масло "русским маслом" – так как карелы до прихода на тверские земли не знали масла из сливок, а масло делали из сметаны. А ещё карелы говорят: "Чего ты смеёшься как русская?!")

Утром сегодня, в среду, 18 августа, отправился из Толмачей в Залазино. Святогоровой Евгении Николаевны не оказалось в деревне – уехала в Тверь. Зашёл в сельсовет, оставил анкету главе администрации – Владимиру Петровичу. Он сказал, что тверские карелы лучше понимают финнов чем петрозаводских карел (видимо, имеются в виду ливвики или людики).

Потом пошёл в школу. Там встретил директора – Светлану Николаевну Пименову, которая оказала мне поддержку – нашла людей, которые могли бы заполнить анкеты, отвела меня к ним, показала школьный музей. У одной женщины 66-го года разговор зашёл о местных колдунах (плохих), которых в деревне хватает; и обе соседки у этой женщины – колдуньи – вот ведь угораздило! А Светлана Николаевна (русская, кстати), отметила, что карелы славятся колдунами. Кстати, она мне рассказала, что её мужа в 70-х годах не взяли в какой-то технический вуз только потому, что в паспорте было написано «карел».

В Залазинской восьмилетней школе 56 детей. По-карельски не говорят и мало кто понимает. По-карельски говорят только старые люди. А среди молодёжи очень много приезжих, уже добрая половина Залазина – не карелы.

По прежнему председателем Залазинского колхоза является Агафонова Татьяна Ивановна, но при ней он ещё больше развалился. В колхозе 140 голов КРС, коров 80 голов.

Зашёл в контору колхоза. Агафоновой не оказалось – в Твери. В конторе заполнил ещё 2 анкеты – у 32-летнего парня из Волхова и женщины под 60. Она сказала, что карельский язык не забывает, что раньше молодыми только по-русски говорили, а под старость лет прямо тянет говорить по-карельски, не можешь ничего с собой поделать. Сказала, что в Волхове коренных жителей больше процент, поэтому по-карельски говорят больше.

А так внешне Залазино – обычная деревня, с традиционными домами
а-ля Строкино, и с несколькими улицами типовых домов.

К вечеру вернулся в Торжок. Экспедиция закончилась.